Дж. Уорд - Поцелуй Крови

Но он никогда не позволит ей.

К тому же, когда они перебрались через Гудзон, ее мысли пошли в ином направлении.

— Пожалуйста, не трогай его.

— Кого? Твоего брата?

— Да.

— Я буду джентльменом от и до.

Она посмотрела на него.

— Я серьезно.

— Я тоже. — Он сжал ее руку. — Тебе не о чем беспокоиться. Я не поступлю так с тобой… и, значит, он чертовски везучий парень.

Бутч следовал указаниям, направленным ей по смс, когда она спросила, как проехать на машине, и примерно через пятнадцать минут они уже тряслись по грунтовой дороге, пробираясь сквозь лес. В этот раз входным зданием служил скромный двухэтажный фермерский домик, на подъездной дорожке из гальки было припарковано несколько седанов. Они вышли из машины и направились к, казалось, хозяйственному блоку для тракторного оборудования, который на самом деле оказался ларьком, который она видела ранее этим вечером.

Процедура была стандартной: проверка через камеру, внутрь, сканирование лазерами. А потом стена с инструментами отъехала, открывая лифт, ведущий под землю.

— Наверное, эта постройка влетела в круглую сумму, — пробормотала она, когда они оба уставились на мигающие цифры над дверью. — Четыре этажа вниз? Вау.

— Клинику было необходимо выстроить.

Она посмотрела на него.

— Погоди, ты знал о новой клинике? Почему мне не сказал?

Бутч пожал плечами:

— Я не хотел расстраивать тебя напоминанием о брате. — Он многозначительно посмотрел на нее. — Скажи, Хэйверс хорошо себя вел, когда ты приехала сюда в первый раз?

— Да.

Его супруг кивнул и подтянул свои добротные черные брюки. Как и всегда бывало, когда он не был на смене, ее хэллрен-коп-из-Саути одевался словно с обложки каталога «Нейман Маркус» [38] «Нейман Маркус» — один из самых успешных продавцов одежды класса «люкс». , кипенно-белая рубашка и тончайший пиджак из замши были такими же дорогими, насколько выглядели. От него также очень хорошо пахло, благодаря связующему запаху, а не одеколону… и его часы от «Пьяже» и большой золотой крест были сексуальны и без излишеств.

И все же, Бутч был прав. Если бы он захотел, то убил бы ее брата голыми руками… а он, наверное, этого хотел. Но она верила ему, когда он сказал, что никогда бы не сделал такого у нее на глазах.

— Он удивительно внимателен к своим пациентам, — пробормотала Марисса.

— С этим никогда не было проблем.

Да, с этим — не было.

Лифт рывком остановился, и они вышли в другой зал для ожиданий, меньше и более обособленный, чем тот, в котором бывала она.

Регистратор сначала посмотрела на Бутча… потом еще раз окинула его взглядом. Хотя он на это не обратил внимания.

— Добро пожаловать, — сказала женщина. — Доктор знает, что вы прибыли. Я могу сделать вам кофе, пока вы ожидаете?

«Или что-то по серьезнее?» — предлагал ее тон.

— Нет, спасибо. — Бутч взял Мариссу под руку и провел к стульям, выстроенным в ряд у дальней стены.

Они устроились, и Марисса обрадовалась, когда Бутч взял ее руку.

— Так, как прошла первая ночь учебной программы? — спросила она, чтобы завязать разговор и потому, что ей было интересно.

Его брови сошлись на переносице.

— Хорошо… никто серьезно не пострадал. По результатам отбора осталось семь новобранцев. Они проведут у нас этот день… в основном потому, что мы не хотим, чтобы их родители видели их такими потрепанными. Также это хорошая возможность для ребят познакомиться поближе. Я проведу первое занятие завтра вечером, потом их отпустят домой после тренировки.

— Я очень рада, что все прошло хорошо.

— Поживем-увидим. Хм, ты же знаешь дочь Абалона, Пэрадайз? Которая помогала нам с аудиенциями?

— О, милая девочка.

— Она продержалась дольше всех. У нее железный характер.

— Абалон, должно быть, гордится ею.

— Он будет.

Они замолчали. Потом Марисса снова заговорила:

— Кажется, меня сейчас стошнит.

Бутч мгновенно подскочил, но она похлопала его по руке. — Это скорее выражение такое, а не реальное действие.

— Хочешь вернуться в машину? Я заберу прах за тебя.

Марисса покачала головой.

— Нет, она моя. Пока мы не найдем ее семью, я за нее отвечаю.

Бутч обнял ее за плечи и прижал к себе.

— Будь готова, что ничего не изменится, даже когда ты вернешь останки ее родным.

— Так всегда было… когда ты работал, ты всегда это чувствовал?

— Абсолютно с каждой из моих жертв. — Он медленно и устало выдохнул. — Они никогда не отпускали меня. Даже сейчас, когда я не могу уснуть, я вижу их лица на потолке над нашей кроватью. Я помню, как они выглядели при жизни и не могу забыть их мертвые тела. Это выжжено в моем мозгу.

Смотря на его профиль, его жесткий, далеко не идеальный профиль, Марисса призвала всю свою любовь:

— Почему ты не будишь меня, не говоришь со мной, когда такое происходит?

Натянутой улыбкой он старался преуменьшить всю важность этого.

— У тебя тоже есть работа.

— Да, но я…

— Не важно. Сейчас все в прошлом.

Нет, если оно не отпускает тебя, подумала она.

— Мы с тобой так похожи, — прошептала Марисса. — Мы оба спрятали в шкафу наши прошлые жизни.

— Звучит так, будто это плохо.

Прежде чем она успела ответить, дверь напротив открылась, и оттуда вышла медсестра в белой униформе с черной коробкой в руках, которая абсурдно… и неуместно… напомнила Мариссе о шпильках от «Стюарт Вайцман» [39] «Стюарт Вайцман» — американский обувной брэнд. , которые ей привезли на днях. Того же размера.

Она ожидала, что контейнер будет больше. Или меньше. Другой.

Боже, она не знала.

— Мы скорбим о вашей потере, — сказала медсестра, протягивая коробку Бутчу.

Марисса вышла вперед и взяла ее. Казалось, она весила меньше, чем она ожидала. С другой стороны, в ней ведь только прах.

— Спасибо.

Медсестра покраснела от несоблюдения обычая: Марисса, происходившая из Семьи Основателей, не должна прикасаться ни к чему, связанному со смертью: в Старом Свете подобное прикосновение было не к добру, особенно для беременной и женщины детородного возраста.

Но к черту все.

— Что-то еще осталось из ее вещей? — спросила Марисса.

Медсестра прокашлялась, будто пыталась проглотить неодобрение и подавилась.

— На самом деле, есть кое-что. — Она посмотрела на Бутча, ожидая, что он вразумит свою супругу. — Эм…

К его чести, Бутч удивленно выгнул бровь, будто не понимал, к чему она клонит.

Медсестра снова прокашлялась.

— Ну, кое-что осталось. Единственная личная вещь, которую мы нашли… ее засунули в ее…

— В ее что? — настаивала Марисса.

— В ее бюстье. — Медсестра запустила руку в карман своей формы и достала что-то черное, длинное с кисточкой из красной ткани.