Дж. Уорд - Поцелуй Крови

О… Боже.

Единственные слова в ее голове… потому что она тоже знала историю. Пэйтон поделился с ней ужасным рассказом во время одного из долгих, длиною в день телефонных разговоров, спустя примерно месяц после того, как они с отцом укрылись в убежище. Первый сын, средняя дочь, мать и два дальних родственника заявили, что вернулись из поездки и обнаружили резню… но, может, они изначально были там?

И они исчезли. Скорее всего, нашли новое убежище далеко от Колдвелла.

— Так или иначе, у меня на них свои планы. Когда я доберусь до них.

Пэрадайз закрыла глаза.

— Не все аристократы — зло.

— Когда тебе каждую ночь приходилось слушать рассказы своего отца о том, что они обращались с ним, как с дерьмом, в то время как он просто пытался прокормить семью честной работой? Сложно найти сочувствие… и это было еще до того, как они обрекли на смерть моего отца, мать и сестру.

— Мне жаль.

— Все хорошо.

Нет, ничего хорошего.

И она нисколько не удивилась, когда он резко сказал:

— Мне пора. Нам нужно поспать.

— Да. Да, конечно. — Пэрадайз вцепилась в телефон, пытаясь придумать, что сказать. — Я…

— До завтра.

Бип .

Убирая телефон от уха, Пэрадайз уставилась на трубку. Разумеется, номер не сохранился, потому что звонок шел по линии из учебного центра, такой же частной и защищенной, как в доме для аудиенций.

Но она бы не перезвонила ему, даже если бы могла.

Отложив телефон, Пэрадайз уставилась в другой конец комнаты, ее красивой, декорированной комнаты в кораллово-розовых тонах, с шелковыми шторами с кисточками и коврами ручной работы. Она не могла винить Крэйга за его мысли и чувства. Она бы чувствовала то же самое. Но это не решение — искать какого-то парня, чтобы убить его в отместку за смерть родных. Или женщин.

Ну, по крайней мере, она надеялась, что это не его решение.

Раса видела уже много смертей. Должен ведь быть иной способ, чтобы искупить такую несправедливость?

Когда ее телефон снова завибрировал, Пэрадайз, подскочив, ухватилась за трубку. Номер не определен. Он? Снова?

Отвечая на звонок, она прошептала:

— Алло?

Секунда молчания. Как и в первый раз.

— Прости, — выпалил Крэйг. — если ты не заметила, то я хреново выражаю эмоции. Ты не виновата в том, что произошло со мной.

Она облегченно выдохнула.

— Я так рада, что ты перезвонил. Я не ожидала этого от тебя.

— Я тоже.

— Как думаешь, ты вообще сможешь заснуть?

— Сейчас, когда снова услышал твой голос? Может. Я попытаюсь.

— Крэйг…

— Что?

Пэрадайз затеребила кружевной край покрывала, осторожно выбирая слова.

— Ночь набегов… я не говорю, что мужчина или кто бы это ни был, запершийся ото всех, был прав. Вовсе нет. Но зуб за зуб… это варварство.

— Так было принято в Старом Свете.

— Мы давно покинули материк. Времена изменились. Подумай обо всех преобразованиях, отмена рабства крови, равенство для женщин и гражданских. Ты не должен забывать произошедшее, не нужно прощать… но не обязательно убивать в ответ.

— Это не будет убийством. Месть за погибших родных.

— Но как еще назвать хладнокровно обдуманное стремление лишить жизни? — Она говорила тихо и спокойно. — Я не хочу спорить с тобой, правда. И я не стану притворяться, что знаю, каково это, потерять семью… — Она прокашлялась, когда перехватило дыхание. — Я не могу представить этого. Но если ты исполнишь задуманное, то станешь убийцей. Ты ничем не будешь отличаться от лессеров.

Повисло долгое молчание. Но по отсутствию щелчка Пэрадайз знала, что он не повесил трубку.

— Сострадательней тебя я никого не встречал, — сказал он, наконец.

— Не правда.

— Правда. Пэрадайз, ты — хороший человек.

— Не возноси меня на пьедестал. Моя репутация безнадежно испорчена.

— Сомневаюсь.

Пауза. Потом:

— Хорошего сна? И если ты очнешься посреди дня, почувствовав чьи-то руки на своем теле, знай, что это я. По крайней мере, в моих снах.

— Ты вгоняешь меня в краску.

— Хорошо. А когда окажемся в классе, я постараюсь не пялиться на тебя все время.

— Не перестарайся.

— Тебе нужно оберегать добродетель, — сейчас его голос стал серьезным.

— Моя добродетель, моя проблема. Не твоя.

Крэйг недовольно заворчал:

— Я позвоню завтра в семь. Поднимешь гребаную трубку.

Пэрадайз рассмеялась.

— Тебе уже говорили, что ты — доминант?

— Нет, потому что я никого не слушаю.

— Значит, если я скажу, что ты также обалденный, то ты снова бросишь трубку?

— Вероятно.

— Ладно, тогда хорошего дня, и ты обалденный… — она резко села, прижимая трубку к уху. — Стой, мне не померещился твой смех?

— Померещился. Не было такого.

— Лжец. — Она улыбнулась так широко, что заболели щеки. — Ты смеялся. Только что.

— Это был не смех.

— Значит, хихиканье, звучит более мужественно? Хорошо, Крэйг, ты хихикал, я тебя подловила.

— Прекращай. — Сейчас он точно издал звук, похожий на…

— Ты хихикал!

— Нет!

— Да! — Она продолжала дразнить его, словно щекоча по ребрам. — Ты только что хихиииикал…

— Мне пора! Пока!

— Ты обалдееееенный….

Бип .

В этот раз положив трубку, Пэрадайз, паря, словно пузырьки шампанского в бокале, чувствовала себя невесомой.

И немного пьяной.

Когда наступила ночь, Марисса открыла дверь спальни и выглянула в коридор. В гостиной Ямы было тихо, поэтому она прошла в шелковой сорочке, ступая босыми ногами по деревянным половицам. Выглянув из-за угла, чтобы посмотреть на диван, она ожидала найти своего супруга, спящего головой в сторону кухни, ногами — в ее. Он всегда засыпал в такой позе, ведь из такого положения футбольный стол не загораживал экран ТВ.

Черный кожаный диван был свободен. Более того, красное покрывало с эмблемой «Ред Сокс», которое она подарила ему на прошлое Рождество, лежало свернутым.

Он даже не попытался лечь спать дома.

Покрывало было подсказкой. Она любила своего хеллрена всем сердцем, но мужчина был просто не способен накрывать свои ноги этим покрывалом, а потом возвращать на место. Это была их дежурная шутка, вместе с тем, что он не возвращает на место открывашки, и никогда, ни при каких условиях не включает посудомойку.

Шумно выдохнув, Марисса закрыла глаза и прислонилась к дверному косяку.

— Он не вернулся сюда прошлой ночью.

Услышав голос Ви, она посмотрела на его груду компьютеров. Брат склонил голову к нескольким экранам, его полный интеллекта бриллиантовый взгляд смотрел на нее, не моргая… и не осуждая. И не было причин скрывать от парня свою боль. Во-первых, он был братом Бутча, во всех отношениях; и, во-вторых, Вишес слишком хорошо ее знал и видел насквозь.

— Мы вчера вечером крупно поругались.