Дж. Уорд - Король

Черт, а какой сейчас вообще год?

Видит Бог, он никогда не отличался терпеливостью, но оказавшись в трясине его слепоты с прошениями, которых он совсем не жаждал, он стал буквально взрыво-опасным.

Нет, секунду, там просто требовалось немного больше сдержанности, чем было у него… основная проблема была в его личности. Сражения — его лучшее призвание, а не правление на троне.

Отец был мужчиной пера; сыну по нраву меч.

— Роф?

— Что, прости?

— Я спросила, не хочешь ли ты поесть перед уходом?

Он представил, как возвращается в особняк, где повсюду снуют доджены, Братья, шеллан… и почувствовал, что задыхается. Он любил их всех, но, черт возьми, там совсем не было уединенности.

— Спасибо, но я съем что-нибудь за рабочим столом.

Длинная пауза.

— Ладно.

Роф оставался на полу, пока она одевалась, тихий шорох джинсов, скользивших по ее длинным, роскошным ногам, был подобен панихиде.

— Ничего, если я надену твою майку? — спросила она. — Моя рубашка никуда не годится.

— Да. Конечно.

Печаль Бэт пахла осенью и дождем, он ощущал ее как холод в воздухе.

Блин, только представить, что были желающие стать Королем, подумал Роф, поднимаясь.

Чистое. Сумасшествие.

Если бы не наследие его отца и все подданные, кто истинно и глубоко любил Рофа-старшего, он бы без оглядки сбросил с себя корону. Но пойти на попятный? Этого он сделать не мог. Его отец был королем, достойным занять место в исторических книгах, мужчиной, правившим не просто опираясь на власть трона, он вызывал искреннюю преданность.

Если Роф потеряет корону? С таким же успехом можно было помочиться на могилу отца.

Когда рука шеллан обхватила его собственную, он подпрыгнул.

— Вот твои вещи, — сказала она, вкладывая тряпки в его ладони. — И очки.

Роф быстро привлек Бэт к себе, прижимая к своему обнаженному телу. Она была высокой женщиной и все же едва достигала его груди, и он, закрыв глаза, накрыл ее своим телом.

— Я хочу, чтобы ты кое-что знала, — прошептал он, уткнувшись в ее волосы.

Когда Бэт замерла, он попытался оформить свои мысли достойным образом. Выдать некий поток слов, который хотя бы близко описал чувства в его груди.

— Что? — прошептала она.

— Ты — все для меня.

Этого было совсем мало… но она вздохнула и обмякла в его объятиях, будто хотела одного — услышать эти слова. Ну и пачку чипсов в придачу.

Порой судьба благоволит тебе.

Он все держал ее, зная, что должен помнить это. Пока эта женщина рядом с ним?

Он способен пережить что угодно.

Колдвелл, Нью-Йорк

— Да здравствует Король!

Абалон, сын Абалона, пытался оценить реакцию на свои слова троих мужчин, которые постучались в дверь, вошли в его дом и сейчас стояли в его библиотеке и смотрели на него так, будто замеряли его для пошива савана.

Впрочем, нет. Он наблюдал лишь за одним… за выражением воина с обезображенным лицом, который стоял поодаль от остальных, привалившись к шелковым обоям, ботинками — на персидском ковре.

Глаза мужчины было плохо видно из-за нависших бровей, радужки настолько темные, что было сложно сказать, какого они цвета, синие, карие или зеленые. Его тело было невероятных размеров, и даже в состоянии покоя оно излучало неприкрытую угрозу, словно граната с ненадежной чекой.

Его лицо не изменилось, заячья губа являла собой расщелину, нахмуренные брови не дернулись. Ни эмоции.

Но его боевая рука широко раскрылась, а потом сжалась в кулак.

Очевидно, аристократ Икан и юрист Тайм, которые привели с собой воина, солгали. Это был не «разговор о будущем»… нет, ведь при таком раскладе у Абалона была бы возможность выбирать.

Нет, это предупредительный выстрел по его кровной линии, призыв взойти на борт, на который был лишь один ответ.

И все же, слова вылетели из его рта, и он не мог забрать их назад.

— Ты уверен в своем ответе? — спросил Икан, выгибая бровь.

Икан был типичным представителем своего социального класса и состояния, настолько изящный, что казался женственным вопреки своему полу, одетый в тщательно подобранный костюм с галстуком, прическа в идеальном порядке. Рядом стоял Тайм, адвокат, того же вида, только более щуплый, будто его предполагаемые умственные таланты отбирали все потребляемые калории.

И они оба, а также сам воин, ждали, когда он изменит свои слова.

Абалон перевел взгляд на древний свиток, висевший в раме на стене возле двойных дверей. Он не мог прочесть мелкие буквы Древнего Языка со своей позиции, но не было нужды в приближении. Он знал все наизусть.

— Я не расслышал заданного мне вопроса, — сказал Абалон.

Икан с фальшивой улыбкой прошелся по комнате, скользя пальцем по серебряной чаше с красными яблоками, коллекции настольных часов «Картье» на приставном столике, бронзовому бюсту Наполеона — на столе в оконном алькове.

— Разумеется, мы заинтересованы в твоем положении. — Аристократ остановился у рисунка тушью, выставленного на стенде. — Это, я полагаю, твоя дочь?

У Абалона сердце сжалось в груди.

— Она совсем скоро выйдет в свет, не так ли? — Икан оглянулся через плечо. — Я прав?

Абалон хотел отпихнуть мужчину подальше от портрета.

Из всего, что он причислял к «своему», его драгоценное дитя, единственный ребенок у него и его шеллан, луна на его небесах, радость, озаряющая жизнь домочадцев, компас, направляющий его в морях будущего. И он столько всего планировал для нее… не по стандартам глимеры. Нет, он желал ей того же, что обрели он и ее мамэн — что у них было, пока его шеллан не отошла в Забвение.

Он желал своей дочери вечной любви с достойным мужем, который бы заботился о ней.

Если ее не допустят в свет? Этого может никогда не случиться.

— Прости, — протянул Икан. — Ты ответил, и я прослушал твой ответ?

— Да, мы скоро планируем вывести ее в свет.

— Да. — Аристократ снова улыбнулся. — Я знаю, ты сильно волнуешься о ее перспективах. Будучи отцом, я тебя прекрасно понимаю… дочерей главное удачно выдать замуж.

Абалон не выдохнул сдерживаемый воздух, пока мужчина не продолжил свое хождение по комнате.

— Разве ты не чувствуешь защищенность, зная о четком разделении общества на классы? Грамотное размножение вылилось в группу превосходящих всех индивидов, и традиции вкупе со здравым смыслом требуют от нас ограничивать наши связи только с представителями нашей расы. Ты можешь представить свою дочь в браке с простолюдином?

Он растянул последнее слово, придавая ему окраску ненормативной лексики и угрозу оружия с взведенным курком.

— Нет, не можешь, — ответил Икан за него,

На самом деле, Абалон не был в этом так уверен. Если бы мужчина любил ее достаточно сильно? Но дело ведь не в этом? Икан помедлил, окидывая взглядом картины маслом, развешанные напротив семейной коллекции книг в первых изданиях. На произведениях искусства были изображены, в основном, его предки, но самый великий из них висел над огромным камином.