Диана Гэблдон - Огненный крест. Книга 2. Зов времени

Брианна встала, оправляя платье.

– Джем проснулся, пойду.

Джейми взял ведро и выплеснул густую желтую струю прямо на траву.

– Сейчас свежей принесу, – сказал он и исчез прежде, чем дочь успела его остановить.

Джем стоял в кроватке, цепляясь за край. Бри нагнулась и подхватила малыша на руки. Он становился все тяжелее, но она крепко обняла его, прижавшись щекой к влажной со сна головке. Сердце гулко стучало в груди, отдаваясь глухой болью.

«Одиноко тебе, небось», – сказал Обадия Хендерсон.

Он был прав.

Джейми откинулся на спинку стула, сыто отдуваясь. Едва он собрался встать, как со своего места вскочила миссис Баг, протестующе грозя пальцем.

– Нет уж, нет уж! Никуда вы не пойдете, пока не съедите мой имбирный пряник с тварем! Что ж мне, выкидывать его?

Брианна прижала руку ко рту, подавляя смешок. Джейми и миссис Баг, привычные к этому шотландскому варианту слова «творог», покосились на нее, но промолчали.

– Ну, миссис Баг, этак я лопну! Зато умру счастливым, – пошутил Джейми. – Валяйте, несите – только захвачу кое-что.

С проворством, удивительным для человека, поглотившего пару фунтов сосисок с жареными яблоками и картошкой, он выскользнул из-за стола и исчез в направлении кабинета.

Я порадовалась, что учуяла вкусный запах еще загодя и предусмотрительно сняла корсет перед ужином.

– Качу тварь! – пропищал Джемми, безошибочно выбрав слово, неприятное для материнского уха, и замолотил кулачками по столу, скандируя во весь голос: – Тварь-тварь-тварь!

Роджер взглянул на Брианну, слегка улыбаясь. Та улыбнулась в ответ, хватая сына за руки и вытирая с его лица остатки ужина.

Вернулся Джейми – как раз к подаче пряников с творогом, взбитым до воздушности. Проходя мимо Роджера, он перегнулся через его плечо и положил на стол гроссбух в тканевом переплете и шкатулку с астролябией.

– Погода продержится еще пару месяцев, – заметил он небрежным тоном, сунул палец в творог, облизал и закрыл глаза, изображая неземное блаженство.

– Да? – едва слышно откликнулся Роджер сдавленным голосом. Джемми замолчал и уставился на отца, открыв рот. Наверное, тот за целый день не произнес ни слова.

Джейми поднял ложку, взирая на десерт с решимостью человека, идущего на смерть.

– Перед снегопадами Фергюс выдвинется на побережье, так пусть заодно захватил бы с собой землемерные документы да сдал в Нью-Берне. – Он деловито принялся за еду, не поднимая глаз.

Воцарилась тишина, нарушаемая лишь тяжелым дыханием и стуком ложек о деревянные тарелки. Наконец Роджер заговорил, с трудом проталкивая воздух через израненное горло:

– Я… сделаю.

Нечаянное ударение на последнем слове заставило Брианну поморщиться. Почти незаметно, но я успела увидеть – и Роджер тоже. Он покосился на нее, затем опустил взгляд в тарелку и сжал зубы.

– Ладно, – еще более небрежно откликнулся Джейми. – Я тебя научу. Через неделю и пойдешь.

Прошлой ночью мне приснилось, что Роджер уходит. Всю неделю – с тех пор, как отец предложил эту идею, – снился один и тот же сон. Предложил, ага. Все равно что Моисей принес бы с Синая «Десять интересных предложений».

Во сне Роджер собирал вещи в большой рюкзак, а я подметала пол. Он ходил туда-сюда и ужасно мешал, да и рюкзак приходилось переставлять с места на место – грязный, в пятнах, заляпанный липкой жижей. А по полу лежали крошечные косточки, словно кот съел какого-то зверька, и они то и дело путались в щетке.

Я не хочу, чтобы он уходил, – и в то же время хочу. Я постоянно слышу все, о чем он молчит; невысказанные слова звучат эхом в моей голове. Мне кажется, когда он уйдет, станет тихо.

На рассвете она внезапно проснулась. В лесу пели птицы; одна даже подлетела к хижине – наверное, дрозд.

Она знала, что он ушел, но все же подняла голову, проверяя. Да, рюкзака у двери нет, и свертка с едой, и бутылки сидра, приготовленных накануне. Бойран висел на своем обычном месте и словно парил в смутном предутреннем свете.

Она пыталась убедить его снова играть – если голоса нет, пусть будет хотя бы музыка. Однако он противился изо всех сил, постепенно начиная раздражаться на ее упорство. Он все делал по-своему – или никак.

Джемми крепко спал в кроватке, и она вновь легла на подушку, положив руки на груди – округлые, тугие. Мягко сжала сосок, и наружу выскочили перламутровые капельки молока; одна из них разбухла и стекла вниз.

Прошлой ночью, перед сном, они занимались любовью. Сперва ей казалось, что он не станет, но когда она подошла и обняла его, он крепко прижал ее к себе и долго-долго целовал, а затем отнес в постель.

Она так старалась уверить его в своей любви – руками, губами, всем телом, – что напрочь забыла о себе, и оргазм застал ее врасплох. Она медленно опустила руку вниз, между бедер, вспоминая ощущение огромной волны, сбивающей с ног. Роджер ничего не сказал и даже не открыл глаза; интересно, заметил?

Перед рассветом он поцеловал ее на прощанье. Или нет… Она неуверенно провела пальцами по губам, но прохладная гладкая плоть ничего не подсказала.

Поцеловал или нет? Или ей приснилось?

Лошадиное ржание известило о приходе гостей. Я прервала эксперимент и выглянула из окна. Во дворе никого не было, однако лошади продолжали фыркать – значит, кто-то чужой; наверное, прошел к кухонной двери – таков общепринятый этикет.

Предположение тут же подтвердил истошный визг с задней части дома. Я высунула голову в коридор: миссис Баг вылетела из кухни как ошпаренная. Не заметив меня, она пронеслась мимо, выскочила через парадную дверь и скрылась в лесу, не переставая вопить. Обернувшись, я увидела индейца, стоящего на пороге кухни.

Некоторое время мы настороженно изучали друг друга; поняв, что я не собираюсь кричать и убегать, гость немного расслабился. Я тоже, поскольку ни оружия, ни боевой раскраски, ни прочих признаков враждебного настроя не наблюдалось. Индеец (судя по всему, чероки) был одет для визита: три рубашки, домотканые штаны и странный головной убор вроде недокрученного тюрбана, какой мужчины надевают на официальные мероприятия, да еще длинные серебряные серьги и красивая брошь в форме восходящего солнца.

– Osiyo [8], – поздоровалась я вежливо.

В ответ он ослепительно улыбнулся и что-то сказал. Я беспомощно пожала плечами и тоже улыбнулась. Так мы и стояли бы целую вечность, кивая и улыбаясь, но тут его осенило: сунув руку за ворот самой нижней рубашки – щегольского одеяния, расшитого желтыми алмазами по голубому полю, – он вытащил кожаный шнурок, на котором висели черные когти одного или нескольких медведей.