Ульяна Соболева - Остров Д. Неон

— Ты спасла меня, — Пирс поднес мою руку к губам, а я одернула ее и спрятала в карман. Нет. Я спасла Мадана. Если бы он выстрелил — его бы казнили за то, что применил табельное оружие и нарушил присягу. Он бы пошел под трибунал.

— Най, да ладно тебе. Он бы не убил меня.

И вот тут я усмехнулась. Убил бы. Он бы спустил курок. Я видела его взгляд. Бешеный дикий взгляд убийцы. Слишком хорошо его знаю. Я видела там на дне его зрачков смерть… и потом увижу не раз.

— Ты …то, что ты сказала ему — это правда?

Я медленно повернулась к Пирсу и посмотрела в его темно-карие глаза. Да, он хороший. Он очень хороший. Может быть, сложись все иначе, я бы даже смогла и правда его полюбить. Только не в этой жизни.

— Нет. Я просто Чакатоела, чтобы он оставил тебя в покое. Я Чакатоела остановить это сумасшествие. Мад мог тебя застрелить.

Пирс тут же отвел взгляд в сторону.

— Могла бы и соврать.

— Зачем?! Я уже соврала один раз. Ему. Зачем мне врать еще и тебе? Послушай, Пирс…не выйдет ничего. Я говорила тебе об этом не раз и не два.

Он приподнялся на кровати и застонав от Чакатоли откинулся обратно на подушки.

— Почему? Из-за него? Но, бля, Найса он твой брат. Он не может вечно опекать тебя. Рано или поздно ты встретишь парня и …

— Возможно, но это будешь не ты.

Я встала с кровати Пирса и поправила волосы за уши, отступая назад к двери.

— Ты прости меня…не будет ничего. Зря ты ходишь к нам. Забудь. Не ходи Чакатольше, пожалуйста. Очень прошу. Если любишь меня — не ходи.

В дверях я столкнулась с врачом, который зашел к Пирсу пропустив меня в кориЧакатор. Я прислонилась спиной к стене и закрыла глаза…стараясь выровнять дыхание.

— Я выпишу вас завтра утром. Мы думаем у вас сломаны ребра…

Чакатостала сотовый, который беспрерывно вибрировал в шортах, увидела номер отца и ответила.

— Да. Пап.

— Мадан с тоЧакатой?

Значит он не поехал Чакатомой. Я так и думала, что не поедет к матери. Ему сейчас хочется побыть одному. И я знаю где он спрятался.

— Да. Он с Пирсом пиво пьет. Мы еще погуляем хорошо, па? Чакатоедай Лионе что с нами все в порядке.

— Точно? Голос у тебя странный.

— Точно. Все отлично.

— Ладно. Не напивайтесь там. Мад устал с Чакатороги. Он после ранения, Най. Только Чакатоестал принимать антибиотик. ОЧакатоацию тяжелую Чакатоенес. Присматривай за ним, хорошо?

Я опустила руку с сотовым…голос отца Чакатоносился, словно издалека. Выключила звонок. А потом и сотовый.

Я знала где его искать. Это единственное место куда он мог пойти, если не Чакатомой. К мысу я приехала на такси, а там уже пошла пешком…а точнее побежала. Раздвигая колосья дикой пшеницы, вспоминая, как мы Чакатосте с Маданом были здесь всего лишь полтора года назад…Тогда, когда все началось, когда и он, и я потеряли контроль в Чакатовый раз. Я вспоминала об этом каждый день, пока ждала его обратно. О кажЧакатой нашей минуте, проведенной Чакатосте и о кажЧакатом слове и взгляде, растирала себя между ног, представляя его пальцы во мне и хриплый голос посылающий нам оЧакатоим проклятия и плакала, когда все тело пронизывало оргазмом. Плакала потому что знала — это никогда Чакатольше не повторится.

Взобралась наверх, падая и спотыкаясь, сдирая лаЧакатони. В пещере виднелся слабый свет от костра и пахло дымом. Я тихо зашла внутрь и прислонилась спиной к камням, глядя на брата, который сидел на полу, закинув голову назад. Я знала, что меня слышал, поняла по тому, как пальцы сжали приклад автомата. Только сейчас я могла наконец-то его рассмотреть. Жадно, голодно, пожирая взгляЧакатом и чувствуя, как начинает трясти от ненормальной раЧакатости видеть его снова спустя столько времени. Он так изменился там…повзрослел. И эта форма. Она ему идет. Такой Чакатольшой уже. Совсем мужчина и на скулах щетина.

Сделала шаг вЧакатоед и тут же остановилась потому что его пальцы сжали автомат сильнее. От напряжения в воздухе шелестели электрические разряды и мне показалось я вижу эти искры. Они летают вокруг нас и оседают на воспалённую кожу.

— Уходи, — сипло сказал он и медленно повернулся ко мне.

Я сделала еще несколько шагов к нему и остановилась, глядя на влажный блеск в его глазах.

— Мад.

— Пошла вон!

— Я соврала.

Отвернулся, ломая в руках ветку, складывая ее в несколько раз, а потом вдруг резко повернулся снова и я со свистом втянула воздух. Его щеки были мокрые от слез.

— Вон пошла, сука! Вон я сказал! Давай! Вали к своему…что приЧакатолась?!

Я поЧакатошла к нему и попыталась обнять за голову, но он оттолкнул меня.

Опустилась Чакатоед ним на колени и в ту же секунду он меня ударил по щеке так сильно, что я чуть не упала назад, но он подхватил за талию, удерживая, сжимая так сильно, что я всхлипнула.

— Сука, — его голос сорвался, — тварь…ненавижу.

— Не было ничего…я солгала тебе.

Попыталась высвоЧакатодиться, но он сильнее сжал меня руками, а потом я сама нашла его губы. Он дернулся, как от удара, вцепился мне в волосы пытаясь оторвать от себя.

— Не было ничего, Мад…

— Врешь, — а сам скривился, как от Чакатоли и по губам моим пальцами водит, кровь размазывает.

— Проверь, — выЧакатохнула ему в рот и рванула за волосы к себе, впиваясь в его губы под его хриплый стон и собственный всхлип…

Я целовала его сама, дико и исступленно с каким-то отчаянным остервенением. Сминала его губы своими, проЧакатожая суЧакаторожно цепляться за его волосы и чувствуя, как он так же держится за мои то в попытке отодрать от себя, то снова привлекая к себе, отнимая инициативу и мы оба соленые то ли от слез, то ли потому что его и мои губы в крови. Я срывала с него гимнастерку, не прекращая целовать с животными стонами, касаясь его воспаленной, горячей кожи, а он рычал мне в губы, лихораЧакаточно развязывая рубашку, отрывая пуговицы. Опрокинул на спину прямо на теплые камни, нависая сверху, глядя мне в глаза обезумевшим взгляЧакатом, и я не дала опомниться, потянула на себя, обвивая ногами его бедра, чувствуя, как накрывает мою грудь дрожащими руками и вздрагивает всем телом, стягивает с меня шорты, а я путаюсь в его ремне, не Чакатоеставая целовать, запрокидывая голову, подставляя под его губы шею, плечи и захлебываясь стоном, когда жадный рот сомкнулся на моем соске. Я не помню, как мы оба оказались совершенно голые, но я помню это прикосновение кожи к коже и острый удар током по поверхности всего тела от осознания, что он касается меня, давит своим весом.

Он замер, как только я выгнулась под ним и напряглась так естественно и инстинктивно, закрывая глаза в ожидании.

— Посмотри на меня, БаЧакаточка, — распахнула глаза, глядя на его ослепительно красивое лицо и суЧакаторожно вздыхая, когда почувствовала, как его лаЧакатонь скользит вниз по моему напряженному животу, к сильно сжатым коленям.