Сара Блэкли-Картрайт - Красная шапочка (последняя, неизданная глава)

А говорили они о том, что перед ней — ее родной отец!

Да, отец — но не такой, каким Валери его знала. С ним произошла невыразимая перемена, как с гусеницей, когда она превращается в бабочку. От него веяло мужеством и властностью; он внушал благоговейный трепет! У него лицо Сезара, да, но глаза… Они так похожи на глаза Волка!

От неожиданности она потеряла дар речи. Но молчать было нельзя — слишком много родилось вопросов.

— Папа…

Лицо Сезара тотчас помрачнело.

— Мне очень жаль. — Голос звучал точь-в-точь как отцовский. — Она… умерла.

Умерла? Но почему не только скорбь слышна в голосе Сезара? Еще как будто есть смущение, раскаяние… и чуть ли не торжество!

Что же случилось?!

— У меня не было выбора… Она поняла в конце концов, что я собой представляю.

Очнись, Валери! Это сон! Да просыпайся же!

— Что? Нет, этого просто не может быть. Да нет же, папа! — Валери вымученно рассмеялась. Она не верит! В такое нельзя, невозможно поверить. — Ты шутишь?

— Ах, если бы…

И тут она поняла, что тлеет в отцовских глазах. Стыд. В следующий миг девушка заметила ожог на руке.

«Нет, нет! — изо всех сил внушала она себе. — Этот не папа! Мой отец — добрый человек».

Но что толку спорить с очевидным? Это Волк. Она попалась в злые сети. И теперь она целиком во власти чудовища.

— Нет, папа… — пролепетала Валери, сознавая, что протестовать бесполезно. Да и где взять слова, которыми можно выразить такой ужас, такое смятение. — Как… как ты это сделал?

Сезар несколько мгновений стоял потупясь, но затем к нему вернулась столь поразившая Валери властная, волевая осанка.

— Дитя мое, я очень тебя люблю. Так хотел, чтобы у тебя было нормальное детство… потому-то и вел двойную жизнь. Прятался под личиной простака. Прозябал в бедности. — Он взволнованно заходил по комнате; с языка срывались полные страсти фразы. — Так бы жил и дальше, если бы меня хоть чуть-чуть ценили! Если бы меня уважала хотя бы собственная жена! Ведь это было невыносимо. И вот иссякло терпение… Да! Сколько можно мириться с жалкой долей, когда заслуживаешь несравнимо большего? И тогда я решил: уйду отсюда! Подамся в город… в края удачной охоты.

Сезар уже рычал, от него веяло небывалой пугающей мощью. И эти звуки, это зрелище завораживали Валери.

Она глубоко вздохнула, чтобы справиться со страхом. Хотя ее обуревал не только страх — были и другие чувства, а какие именно — не распознать, столь мудрено они перемешались.

— Так почему же не ушел?

— Потому что любил своих девочек! И хотел забрать вас с собой. Чтобы вы тоже были богаты и счастливы!

— Но тебе пришлось ждать кровавой луны.

Наконец-то фрагменты начали складываться в жуткую правдивую картину. Не хотелось говорить с этим человеком, хотелось убить его на месте, — но надо было обуздать гнев и разобраться до конца.

— Да. — Было видно, что он оценил по достоинству выдержку Валери. — По праву рождения первой должна была получить от меня дар старшая дочь. Но я узнал, что она влюблена в Генри. И тогда я подделал письмо и пошел к Люси, чтобы сказать: Генри уже посватался к Валери, но я могу предложить тебе кое-что получше. Твою настоящую силу!

Валери казалось, она плывет, будто вдруг лишилась тела.

— Когда же я перед ней предстал в облике Волка и заговорил, — продолжал Сезар, — она ничего не поняла. Но ведь мое родное дитя, в чьих венах струится Волчья кровь, обладает достаточной силой, чтобы понять меня! И тут все стало ясно. Люси никак не может быть моей дочерью. Твоя мать меня обманула. А ведь ты, Валери, об этом знаешь.

Девушка была на грани обморока. Она уже поняла правду, но слишком боялась, чтобы выразить ее словами. Да разве имеет значение, кто был отцом? Важно лишь то, что Люси была ее сестрой! А ее убили!

— В ту ночь она была так хороша! Нарядилась в свое лучшее платье… А я столько лет осторожничал, обдумывал каждый шаг… и вот потерял власть над собой!

Валери медленно кивнула — она наконец поняла подлинную натуру своего отца. То, что ей, сколько она себя помнила, казалось слабостью, на самом деле было потаенной силой.

— Ты отомстил ее матери.

— Да! И ее любовнику! — добавил он с демонической гордостью, меряя комнату шагами.

От Сезара и запах теперь шел особый — лесной и пряный, как от корней лука и мускатного ореха.

— Отец мой был Волком. Наш запах — запах оборотня — до сих пор хранят его одежды. — Сезар откинул крышку сундука, прижал к лицу ворох мужских рубашек, шумно вдохнул. — А моя мать так и не понимала, что это означает, до своего смертного мига. — Он стиснул челюсти, громко заскрежетал зубами.

Валери догадалась, что отец душит в себе рыдания.

— Я любил и жену свою, и дочь. Да, она была моей дочерью! И я никогда не желал им зла.

Рубашки полетели обратно в сундук.

Девушка не поверила. Он замышлял зло — замышлял и творил.

Валери шагнула к своей корзине.

— Идем со мной, — повернулся к ней Сезар. — Один укус, и ты станешь такой же, как я.

— Почему не заставишь силой? — спросила она, будто плюнула ему в лицо.

— Мне нужен не раб, а союзник, — ответил он таким тоном, будто не испытывал ни малейших сомнений в собственном благородстве.

— Но я не стану делать того же, что делаешь ты. Попросту не смогу.

— Сможешь, Валери! Еще как сможешь, ведь в твоих жилах течет моя кровь. — Сезар возвышался над дочерью, навязывал ей горчайшую и страшнейшую правду с улыбкой, больше всего похожей на злобный оскал. — Это же дар! Его я получил от отца и теперь готов передать тебе. А ведь я даже сильнее, чем он. И ты будешь сильнее, чем я.

Валери сознавала, как легко и просто было бы уступить, сдаться.

— И мир упадет к нашим ногам! Мы обретем всемогущество! Неуязвимость! — убеждал он с мрачной страстью в голосе.

Мысли Валери обратились к тем, кто был ей дорог, кто по-настоящему любил ее. К матери и сестре. К бабушке. Ко всему светлому и доброму, что только есть на свете, и к тому, что недавно у нее на глазах произошло на церковном дворе.

К силе, которой обладает любовь.

«У меня не Волчья сущность», — сказала себе Валери.

И в этом она теперь была уверена абсолютно.

— Так значит, Бог все же есть, — проговорила она, набравшись смелости, — если ты — дьявол.

— Коли так, ты дочь дьявола, — ухмыльнулся Сезар.

Ответить Валери не успела — отец вдруг наклонил голову. Вот точно так же прислушиваются собаки… и волки! Ее взгляд метнулся к двери, и в следующее мгновение сквозь щель прошло лезвие топора, с треском переломило засов. Дверь распахнулась, в проеме возник Питер.

От Валери не укрылось, как молниеносно Сезар оценил ситуацию, его взор скользнул по переднему плану, затем по среднему, затем по заднему.

— А ты не так уж и грозен, когда в небе солнце. — Питер говорил шепотом, но от него исходила обжигающая ярость.