Марина Cyржевcкая - Лекс Раут. Чернокнижник

Коротким кинжалом разрезал мясо на тонкие полоски, перевернул на камне.

— Так быстрее будет.

Одри сглотнула. И когда я, наконец, протянул ей обжаренный кусок, впилась в него зубами, обжигаясь и дуя на грязные пальцы. Я молча засунул свой кусок в рот. Мясо оказалось жестким и кисловатым, но съедобным.

— Тебе хватит, — отобрал у девушки третий кусок и швырнул обратно. Одри яростно сузила глаза и сжала кулаки. — Нельзя, детка. Сколько ты не ела?

— Четыре дня, — она покосилась на очаг, вздохнула и отвернулась. — Но я мох жевала! Но… Ты прав. Проклятье!

Зачерпнула горсть снега на скале, протерла лицо и засунула ледышку в рот. Солнце уже плавилось на краю ледяного озера, ныряя все ниже. Длинные фиолетовые тени расчертили подножия скал, и в них шевелилось что-то живое, блестели злобно красные глаза. Горы наполнились звуками и движением, и я порадовался, что не нахожусь сейчас внизу.

— Я попытаюсь открыть портал ночью, обычно после заката мой резерв восполняется. Надо подождать. — Я тоже закусил мясо сосулькой и, поднявшись, переместился в щель, на ветки, предварительно нагрев арканом камень скалы. Тепла должно хватить на несколько часов. Как здесь спала девушка, думать не хотелось. От этих мыслей мне мучительно хотелось кого-нибудь убить.

Вытянулся на спине.

— Иди сюда, Одри.

Она влезла боком, пытаясь устроиться рядом, но места было слишком мало, внутри помещался лишь я один и то, упираясь плечами в стены. Устав от ее возни, перехватил девушку и уложил на себя, укутывая полами плаща. Она дернулась и затихла. Черные скалы образовывали над головой угол, на левой стороне светлело маленькое "окошко". В нем стремительно угасал день, и темнота неба медленно расцвечивалась синими звездами. Луна еще не взошла, значит, есть время отдохнуть. Сна не было, но я лежал неподвижно, надеясь, что Одри согреется и уснет. Я даже решил, что так и случилось, настолько тихо она лежала, но девушка вдруг заговорила.

— Мне было десять, когда я узнала, кто такой Гнидос, — тихо сказала она. Я не перебивал, понимая, что сейчас ей надо что-то говорить. Наверное, это отвлекает ее от ужаса этих дней. — Дядя украл ритуальный маятник в моем монастыре. Это была единственная наша реликвия и самая красивая вещь, что я видела. На нем были символы. И камни. Бирюза… А в тот день маятник пропал. А я… догадалась. Просто больше некому было его взять. Я… не знала, как поступить. Я должна была рассказать старшей жрице, ведь они вырастили меня. И кажется, о чем-то догадывались, потому что настоятельница несколько раз пыталась со мной поговорить. Но я промолчала. А дядя потом принес мне конфет и сказал, что я хорошая девочка.

Она подышала мне в шею.

— Знаешь, какое чувство я испытывала, Лекс?

Я промолчал, хотя конечно знал.

— Стыд. Мне было безумно стыдно. Так стыдно, что дядя сделал это. Я готова была отдать все на свете, лишь бы это был не он. Это очень больно, любить кого-то и стыдиться его… В тот день я поклялась, что стыдно мне больше не будет. — Она тихонько хмыкнула. — Что я проживу достойную и красивую жизнь, что никогда больше не испытаю это омерзительное чувство стыда. Я поклялась, что выйду замуж за очень достойного человека, который будет уважаем в обществе и никогда не сделает ничего противозаконного. Что у нас будет образцовая и правильная семья с домиком в респектабельном районе, фиалками на подоконнике и вечерним чаем. Ровно в шесть часов.

Она рассмеялась, но как-то невесело.

— Так и будет, детка. — В дырке-окошке медленно наливалась луна. — Так и будет. Найдешь себе какого-нибудь зануду и будешь с ним счастлива.

Одри полежала, дыша мне в шею, я — рассматривая полоску света из дыры.

— Лекс? — она подняла голову, всматриваясь в мое лицо. — Если ты… если тебе надо… Для восполнения силы… То я… готова. Только вытащи нас отсюда.

Я сглотнул вязкую слюну. Гребанная связь! Мое тело реагировало на Одри. Даже сейчас и на такую — исхудавшую, измученную, грязную. Хотя единственное чувство, что она могла сейчас вызвать — это жалость и желание накормить. И мои ненормальные желания ужасно злили. От ощущения ее, лежащей сверху, мое тело выдавало совершенно однозначную и мощную реакцию. И когда она еще и озвучила… Возникло искушение согласиться. Сильное такое искушение. Ее силу я не возьму, но можно ведь просто…

Ааа, ненавижу все это.

— Вряд ли ты сейчас способна поделиться жизненной энергией, — хмыкнул я, продолжая смотреть на пятно света. — Так что… просто спи, Одри.

Она заерзала, пытаясь втиснуть свои ноги между моими.

— Хотя если ты продолжишь, я могу и передумать.

— Холодно, — Одри прижалась губами к моей шее. — Я так боялась, Лекс… так боялась…

Последнее она прошептала почти неслышно, но я уловил. Прижал ее крепче.

— Не прыгай больше в туман, Одри.

Она хмыкнула мне в шею.

— Прости… Я поверила… Поверила, что правда их вижу. Родителей.

Я следил за движением луны. И не хотел слушать ее истории. От них внутри делалось… неспокойно и тягостно, и меня это чувство еще сильнее злило. Я не хотел ничего знать о ней, потому что это может поменять мое отношение. А мне это не нужно.

И Одри, кажется, поняла, потому что тему перевела.

— Все хотела спросить… Ланта… Она твоя сестра?

Я присвистнул от изумления.

— Сдурела? С чего ты это взяла? Мы даже не похожи.

— Похожи, — Одри привстала, опираясь на локоть. — Если представить твой нос до того, как его сломали. Или волосы. Они не всегда были такими… белыми? У тебя темные брови и ресницы. А главное — глаза. У вас с Лантой они одного цвета, совершенно. — Я хмыкнул. Конечно, судя по всему, книженция цвет просто отзеркалила. А Одри продолжила: — У вас обоих глаза такого редкого светло-синего цвета. Не голубые, а именно светло-синие. Я таких больше не видела… Поэтому я так и подумала. И еще… у вас нет… отношений.

— Да ладно? — протянул я.

— Нет, — упрямо повторила Одри. — Я бы почувствовала. Связь… Я теперь чувствую, понимаешь? Как в тот день… Когда Армон тебя искал. Тогда… тогда у тебя было… С кем-то. А с Лантой потом — нет…

Она замолчала. Я тоже, переваривая услышанное. Значит, девчонка чувствует, когда у меня есть… хм… отношения. Занятно. Интересно, это работает в обе стороны? Надеюсь, нет. Этого я знать тоже не хочу.

— Одри, это все очень занимательно, но не могла бы ты помолчать? Я собирался вздремнуть.

Она сжала обиженно губы.

— Почему ты всегда все портишь? Богиня, я только решила, что…

— Одри. Дай мне поспать.

Она завозилась, наверное, в ее голову даже закралась глупая мысль пойти обижаться на площадку, подальше от меня. Но усталость, полный желудок и инстинкт самосохранения все-таки победили, и девушка затихла, оставшись лежать на мне. И довольно быстро ее дыхание стало глубже и тише, мышцы расслабились. Впервые за эти дни почувствовав себя в безопасности, Одри просто провалилась в сон. Ко мне же сновидения не торопились. В голове все крутились образы — черных скал и серых тварей, худых ободранных ног и кусков полусырого мяса… И противно было так, что огонь загорался на пальцах бесконтрольно и мне приходилось его сдерживать, чтобы не запустить куда-нибудь файер.