Александра Салиева - Прокляты и забыты

Видимо, она там не только выжила и обзавелась потомством, но и нашла способ сохранить вашу магию, — Джеймс кинул красноречивый взгляд на мое кольцо с черными ониксами и продолжил: — Потом была война. Разрушительная, всепожирающая, губительная для всего живого война.

Они так ненавидели друг друга, столько убивали, истребляли и мучили в порыве отомстить и доказать свою силу, что совсем не заботились о том, что не одни в этом мире. Многим пришлось спасаться бегством. Из-за них, Камелия, ты оказалась в этом мире, абсолютно беззащитная и слабая, из-за них мои родные должны скрываться в этом измерении, которое никогда не примет нас. Они виноваты во многом. Вот тебе и ответ на вопрос, почему я ненавижу их, и почему ты не должна идти вместе с ними, — с горечью усмехнулся Джеймс.

Телохранитель вытер своим белоснежным платком проступившие капли крови, а я мысленно пожалела о том, что он никогда не вспомнит наш разговор…

Подумать только, я — потомок той, из-за которой целый мир оказался на грани краха! Ошеломленная всплывшими воспоминаниями, я бродила до тех пор, пока не услышала раздавшийся позади шум листвы, сминаемой под чьими-то легкими шагами.

Я обернулась. Ослепительная вспышка — и меня окутал серый туман.

Я растерянно огляделась. Мгновение назад я гуляла рядом с поместьем. Да, туман был, но белый и не такой непроглядный. И я точно слышала, как кто-то подошел. Что же случилось?

Подсознание услужливо подсунуло мне текст из недавно прочитанного файла в ноутбуке: «…грани — место, куда попадает любая душа, находясь на пороге смерти. Для каждого оно индивидуально и скроено по образу воспоминаний и восприятия мира. Можно встретить другие души, если есть большая потребность и сила. Главное — твердо знать, что это не реальность…»

Значит, серый туман — это и есть мое восприятие мира. Ну да, вполне логично. Ничего не помню, ничего не знаю — как в тумане. Мой мир не так уж печален, но и радоваться особо нечему — сплошная тоска и серость.

«Вот тебе и серый туман», — только и успела подумать я.

И оказалась босиком на мягкой сочно-зеленой траве, одетая в белое шифоновое платье асимметричного покроя, длинное, с одним закрытым плечом. Вокруг цвели душистые синие васильки, многолетний цикорий, крупные розовые алтеи и крохотные желто-зеленые амаранты, а в бледно-голубом небе медленно плыли редкие облака. Здесь было светло как днем, но не видно ни солнца, ни луны.

Твою ж… Вселенную! Где я?

— Вот ты и вернулась ко мне, цветочек. Хотя грани — не место для тебя.

Глубокий и ровный голос с долей легкого укора, раздавшийся совсем рядом за моей спиной, заставил вздрогнуть. Он показался знакомым. Я могла поклясться, что слышала его уже не раз — только не помню, где.

Я резко обернулась. Абсолютно неизвестный мне мужчина с бездонными глазами странного темного цвета, которые показались мне, как ни парадоксально, до боли знакомыми. Я невольно прикоснулась ладонью к его щеке. Почему-то я была уверена, что незнакомец не причинит мне вреда. Теплая улыбка чуть тронула его губы, он накрыл мою ладонь своей, а другой рукой резко притянул к себе за талию.

Теперь я могла отчетливо разглядеть его. Волевые, даже немного жесткие черты лица, пронзительный взгляд. Глаза — не просто темные; теперь я поняла, почему они показались мне странными. Они были почти черными. В них как будто отражались все звезды ночного неба. Черный жемчуг. Да. Именно такого цвета были его глаза, так пристально рассматривающие меня. Шквал эмоций обрушился из ниоткуда, сметая остатки разума в небытие.

Слезы сами покатились по щекам, чувство всепоглощающей боли и тоски разрывало меня изнутри.

Что со мной происходит? Кто он? Не Александр.

— Я умерла? — почему-то шепотом предположила я.

— Еще нет, — так же тихо ответил мой загадочный собеседник.

Он чуть заметно улыбнулся и еще крепче обхватил меня.

— Я не понимаю, что происходит, — сказала я сквозь слезы. Боль внутри все усиливалась, распространяясь по всему телу.

— Потерпи, Лилит. Уже почти все, — ответил незнакомец чуть хрипло.

Он притронулся теплыми губами к мокрым соленым дорожкам на моих щеках. А я ведь даже имени его не знаю…

Что со мной?

Я поверила ему и, мысленно задавая себе вопросы, все же потянулась к мужчине, отвечая на нежные поцелуи. Внезапно и необъяснимо захотелось прижаться к нему всем телом, утонуть в новых ощущениях.

Волна боли потихоньку начала отступать, сменяясь чем-то другим. Сменяясь желанием. Желанием обладать. Желанием принадлежать. Раствориться в нем без остатка. Стать единым целым. Его все еще нежные поцелуи утверждали и все больше разжигали это желание, принося ощущение… счастья?

Я услышала едва уловимый хриплый шепот:

— Впусти меня, родная. Впусти.

И снова разрывающая тело, душу и сознание боль прошла сквозь меня, причиняя жуткие страдания. Хотелось кричать, потому что боль была нестерпима. Я открыла рот, но звуки поглотил его поцелуй, принося еще большую боль и… вожделение. Еще минута — и боль ушла, оставив после себя только пламя терзающего душу желания.

Еще мгновение, и в голове снова произошла вспышка.

Огромное кольцо, сверкающее четырьмя оттенками — лазурно-бирюзовым, похожим на сияние магии Авроры, огненно-оранжевым, точь-в-точь как купол, который Вероника возвела вокруг поместья Деверо, мерцающим черным, цвета глаза незнакомца, и невиданным сияюще-серебристым.

Видение сменило новое, потом — еще и еще. Все они были переполнены прекрасной нежностью, пронизаны волшебством и романтикой. И последнее, особо ярко выделяющееся на фоне остальных, наверное, потому, что в нем чувствовалась только боль и обреченность:

— Дыши, просто дыши. Вдох. Выдох. Просто дыши, Лилит.

Негромкий, едва различимый женский шепот бессвязным эхом разносится среди каменных стен в полумраке просторной спальни. Стоящая на коленях девушка чертит своей кровью на холодных напольных плитах жизненно необходимые ей руны, с каждым выдохом вливая в знаки частичку своей энергии.

Запах собственной крови кружит голову. Девушка так и не смогла привыкнуть к нему. Горячая багровая субстанция растеклась от глубокого разреза на ладони уже до локтя и испачкала белоснежный свадебный наряд. Почти догоревшие свечи едва освещают место, которое волей Создателя стало для нее эшафотом. Едва колышущееся пламя неприятно бьет в ее темно-зеленые глаза, мешая сосредоточиться, напоминая, что время на исходе.

— Дыши. На ошибку нет права. Вдох. Выдох. Просто дыши, — повторяет она себе снова и снова.

Пламя самой первой из зажжённых свечей жалобно трещит, колеблется и тухнет. Но девушка успела.