Александра Салиева - Прокляты и забыты

На долю секунды она замирает, гордясь своим творением, теперь уже светившимся мягким серебристым светом. Накидывает на себя защитное плетение и взмахом руки открывает тяжелую деревянную дверь, обитую прочным металлом. Перешагивает через установленный на пороге ограждающий энергетический контур мерцающего черного цвета. Спешно преодолев около двух сотен шагов, выходит на балкон. Искусно созданный выступ возвышается над землей, покрытой мелкой зеленой травкой, больше чем на десять метров. Отсюда превосходно виден весь внутренний двор.

Несправедливая битва с участием магов ковена этого измерения уже успела развернуться к смертельному исходу. И девушка прекрасно знает, что он будет не в ее пользу.

Там, окруженный тремя десятками врагов, отбивается из последних сил высокий, широкоплечий мужчина лет тридцати. Ее мужчина.

Слегка волнистые светлые волосы чуть ниже плеч перепачканы кровью. Куртка на правом боку разорвана ударом альтеррского клинка, открывая кровоточащую рану.

То, что ситуация критическая, девушка понимает сразу: от контактного боя нападающие уже перешли на истощение энергетического резерва. Защищенный энергетическим плетением все того же мерцающего черного цвета, мужчина блокирует вход на лестницу, ведущую в его родовое поместье. Многочисленные удары пульсарами щит легко выдерживает, но перемежающие их проклятия изматывают хозяина, и тот уже почти на пределе.

— Архимаг Арханиэлиус Ашерро, долго вы так не протянете, — холодно-небрежно произносит мужчина, возглавляющий отряд. — Так зачем эта бессмысленная трата времени?

Темноволосый маг готовит новый фиолетовый пульсар. Все просто тянут время.

— Магистр Риус, вы совершенно правы, я понапрасну трачу ваше время. Так почему бы вам не забрать своих …хм, друзей и не пойти по своим делам? — усмехается архимаг Ашерро в ответ.

Еще тридцать два пульсара летят в сторону одиночки, давая понять, что его предложение не принято.

«Всего лишь стандартный отвлекающий маневр», — думает стоящая на балконе. Ее появления до сих пор никто не заметил.

И она оказывается права. Следом за бесполезными сгустками энергии разрастаются сетки боевых проклятий. Девушка с тоской смотрит на подсыхающую кровь на своих бледных руках.

«На создание Отражения оставшихся сил не хватит», — лихорадочно проносится в ее голове. — Иногда самый простой вариант и есть верный».

Подобрав подрагивающими руками окровавленный подол платья, она шагает вперед, подхваченная созданным тут же воздушным потоком. Бесшумно приземляется внизу, позади сражающихся.

Энергетические сетки проклятий уже готовы. Осталось только отпустить их, чтобы они неотвратимо двинулись к своей цели. Но девушка не может этого позволить.

— Прости меня, Арх, — говорит она беззвучно.

Она пытается передать свои эмоции, полные сожаления и раскаяния за еще не совершенный поступок. Мужчина мгновенно улавливает эмоциональную волну. В глазах цвета черного жемчуга отражается сначала злость, а затем и раздражение.

Он же ей ясно дал понять, чтобы она не возвращалась сюда!

Потом приходит напряжение. Он уже начал осознавать, что сейчас произойдет. Следом появляются непонимание и тревога. И, наконец, осознание перерастает в откровенный ужас от принятого ею решения.

Но изменить что-либо уже ни она, ни он не в силах. Полными слез глазами она смотрит, как тридцать два теперь уже врага чуть вскрикивают от мгновенно пронзившей их тела боли. Один за другим безжизненные тела падают на землю. Мокрая соленая пелена заполняет темно-зеленые глаза, колет болью сердце. Наверное, именно поэтому девушка не замечает, как уже завершенные девять проклятий, несущие в себе смерть, устремляются к ее любимому, безжалостно пробивая энергетический узор защиты светловолосого архимага.

Все это ужасно. Но еще хуже то, что я начинаю воспринимать все так, будто она — это я.

Это я стою во внутреннем дворе замка, устланном трупами. Мне приходится переступать через них, борясь со страхом и болью, когда я устремляюсь к человеку, подарившему мне эти воспоминания. Он лежит на последних ступенях каменной лестницы, охваченный предсмертной агонией. Но это ничего не значит, потому что я уже знаю, что должна сделать.

Призываю стихию и с холодной решимостью начинаю плести заклинание.

— Abussum abussum in vocate…

Страх ушел, боли я уже не чувствую. Ее просто не может быть для меня.

«Я сила. Я жизнь».

Из открытой раны на правой руке вновь течет кровь. Она стекает в огромную лужу на каменной плите. Я не должна отвлекаться. Мой разум, мои мысли направлены только на то, чтобы вдыхать силу в слова.

— Ergo sum tempus… — продолжаю из последних сил.

Я ДОЛЖНА закончить.

«Я есть жизнь. Я есть сила. Время — это я. Я не принимаю смерть. Я жизнь. Я сила».

Уже не ощущая ни себя, ни своего тела, вдыхаю весь свой оставшийся магический резерв в последние строки:

— Abussum, sogito. Tempus edax rerum. Jube apertis, abyssum.

«Выдох. Секунда. Я жизнь. Я сила».

Потемнело в глазах. Падаю. Кровь подо мной, она еще теплая. Теперь я могу отчетливо ощутить ее запах. Я так устала. Взглянув последний раз в любимые черты лица, я понимаю, что теперь готова встретить смерть…

— Прости, что не смог уберечь тебя, — услышала я уже знакомый тихий шепот.

Голос звучал уже где-то вдалеке, и я почувствовала, как меня в который раз укачивает тьма.

— Но ты больше не должна приходить. Пообещай мне, родная. Цветочек, ты должна пообещать мне, слышишь?

Голос все удаляется, пока окончательно не теряется в клубах серого плотного тумана.

Разбудил меня оглушающий протяжный вой сирены. Голова и тело жутко болели, словно по мне пробежалось стадо слонов в брачный период. Я обвела взглядом незнакомую комнату. Блеклый свет, видимо, лунный, проникал сквозь открытую дверь, ведущую на балкон. Комната была довольно просторная, обстановка — спартанская. Все из светлого дерева. Кровать, на которой я сидела, две тумбочки около нее, шкаф у противоположной стены. На полу паркет. Две двери. Догадаться, куда они ведут, нетрудно.

Вой сирены стих. В коридоре уже слышался топот множества спешащих куда-то людей.

Любопытство пересилило плохое самочувствие. Я выглянула за дверь. Там сновали с озадаченными лицами мужчины и женщины, одетые в основном в черное. Я остановила первого попавшегося мужчину лет тридцати, в черном костюме, расшитом красными и синими рунами.

— Что происходит? — спросила я.