Яна Ясинская - Выбор шатеры (СИ)

С неимоверным трудом поднимаюсь на ноги. Платье от воды и льда почти неподъёмно, но и снять его нельзя. Сухой одежды-то нет. После пары неудачных попыток, мне, наконец-то, удаётся оторвать от ближайшего дерева толстую ветку, на которую я могу опираться как на посох. Хотя толку от этого посоха… Босые ноги зябко ступают по покрытой вечерним инеем земле. Не замёрзну на смерть, так сожрут драги в Сумрачном лесу. Даже дреда при себе нет – Карл, сволочь, отобрал ещё в Аскорэоре.

Радует лишь одно: сомневаюсь, что после такого полёта в бездну океана Карл или Глэдис будут меня искать. В этом даже что-то есть: чтобы обрести долгожданную свободу, мне надо было просто умереть.

Вот только что теперь делать с этой свободой? Вопрос – ответ на который я не нахожу.

***

Дурной день и не менее дурная ночь. И сон… Всё тот же проклятый сон, который, почему-то неотступно преследуют Верховную ведунью, стоит ей только закрыть глаза.

Нет никаких сомнений - это снова она. Тот же знакомый силуэт. И та же императорская корона.

Арасэли.

Будь она проклята!

Нет. Глэдис не видит её лица. Но этого и не надо. Жесты, манера, осанка – всё её.

И голос нетрезвого Бэра… Верховная ведунья даже чувствует тошнотворный запах его перегара…

- Что, если девчонка обвела нас вокруг пальца? Что, если она никогда…

- Нет! – с диким воплем старуха резко садится на своей узкой аскетической кровати. – Нет… Она не могла это сделать… Она бы просто не посмела…. Она…

***

Мне несказанно везёт. Хоть в чём-то… Океаническое течение выбросило меня на берег неподалёку от дороги, ведущей через Сумрачный лес в Адейру. На моё счастье, одной семье поселян взбрело в голову именно в это время поехать в Сариту – городок, расположенный на окраине столицы. Тощий старик-поселянин – ещё тот болтун и балагур и его дородная розовощёкая жена с жалостливым сердцем. Оно-то меня и спасло.

- Деточка! Ты жива? Открой… Открой глаза! Патрик! Смотри! Она уже коркой льда покрылась!

Ну да, покрылась. Потому что идти по дороге, опираясь на посох, я долго всё-таки не смогла, и рухнула на обочине. Как долго я пролежала в отключке – не знаю. Очнулась лишь когда меня обнаружила это семейство.

Старик тут же напоил меня из своей заначки каким-то обжигающим пойлом, от которого внутри сразу разгорелся нешуточный огонь. Не прошло и минуты, как я начала чувствовать пальцы рук и ног. Крестьянка тем временем, порывшись в узле с одеждой, выудила оттуда довольно грубо сшитое, но зато добротное тёплое платье.

- А ну-как давай примеряй! Дочке везла. Она у нас, правда, покрупнее тебя будет. Ну да ладное, чай, не утонешь в неё. Главное, чтоб тепло было. А эти лохмотья снимай давай! Простынешь же совсем и дуба дашь!

Заведя меня за повозку, поселянка шустро помогла переодеться, при этом то и дело поцокивая языком, разглядывая моё, покрытое синяками тело.

- И кто тебя так, деточка? Не муж ли чай отдубасил?

- Нет. Не муж… - с трудом мямлю я и…

… как последняя дура начинаю рыдать. Видимо, нервы сдают окончательно.

- Не муж, - истерично всхлипываю я. – Нет у меня больше мужа.

Я рыдаю как какая-то ненормальная идиотка на груди незнакомой мне дородной поселянки, стоя на обочине дороги. А она, сама со слезами на глазах, гладит меня по заледеневшим волосам.

Я плачу, плачу, плачу, с горестью осознавая, что моя жизнь никогда уже не будет прежней, как и я сама.

***

Видимо, смерть мне всё же к лицу. Падение в бездну, каким-то непостижимым образом, заставило удачу встать не мою сторону. Давненько такого не бывало. Сначала поселяне, которые подвозят до Сариты, затем планолёт возле таверны – мне удаётся незамеченной пробраться в него. И вот спустя всего час я уже в Адейре.

Трачу несколько минут, чтобы, закрывшись в кабинке дамской комнаты аэровокзала, переодеться в подсохшее алое платье. Корю себя за то, что не додумалась переодеться в Руаре в более удобную одежду, перед тем, как идти к Карлу.

Выглядит дорогое платье, конечно, не очень – местами разорванно, но, в целом, всё лучше, чем наряд поселянки, который неминуемо привлечёт внимание модных горожан. Оно мне надо? С сегодняшнего дня я официально мертва. Пусть так и будет. Тем более, что это не далеко от истины. Возможно, физически я ещё жива, но в душе… Пугающий холод, пустота и больше ничего. Странное ощущение: тело ещё живёт. А вот душа… Нет. Лучше не думать об этом. Не могу. Не хочу! И не буду…

Иду по извилистым улочкам старой Адейры. Иду, сама не знаю куда… Не замечаю. Как ноги сами приносят меня к ней… К той, которой я никогда не была нужна. К беспутной Акрабе.

Моей матери.

В этом даже что-то есть. Больше мне идти и не к кому. Жизнь, с присущей ей чувством юмора, вернула меня к той, от которой я сама же когда-то и убежала. К той, которая себе на беду родила меня.

За окном полночь. Мы сидим в дальнем углу полупустого кабака. Молча пьём какую-то обжигающую горькую вкуса. Дрянь, а не пойло. Но на душе от этого горького пойла, почему-то становится не так горько, я бы даже сказала – весело, одновременно с этим по всему моему продрогшему телу разливается тепло. Кажется, я начинаю понимать Акрабу. Если местный эль даёт забвение, то…

- Ещё пару кружек!

- Не налегай. С непривычки поплохеет, - хмыкает мать, пристально, я бы даже сказала, несколько озабоченно глядя на меня. – Случилось что?

- С каких пор тебя стала интересовать моя жизнь?

- С тех пор, как я плачу за твой эль.

Усмехаюсь. А ведь она права…

- Случилось.

И снова молчание. Первой не выдерживает мать.

- Анигай жив? – вопрос звучит, как бы между прочем, ноя всё равно улавливаю напряжённые нотки в её голосе. Ну, надо же! Неужели нашей беспутной мамаше не всё равно на нас?!

- Жив.

Сын хозяин борделя, дородный детина средних лет, выпроваживает последнего, пьяного в доску клиента. Бросает на меня вопросительный взгляд.

- Мы закрываемся.

- Она со мной, - устало отзывается Акраба. – Моя дочь пару дней поживёт у меня. Если ты, конечно, не против?

Я и забыла, что мамуля, даже обретя свободу, так и не смогла ей самостоятельно распорядиться. Впрочем, чему удивляться. Акраба никогда по-настоящему и не была свободной. Сначала Руар, следящий за каждым твоим шагом, затем Катар… Живя здесь, в комнатушке на крыше борделя, Акраба, по сути, является собственностью хозяина сего весёленького заведеньица. Интересно, меня ждёт та же участь?

- Отчего же я должен быть против? – хмыкает заинтригованный парень, подходя к нам. – Девка-то вроде красивая.

То ли от выпитого эля, то ли просто от того, что у меня сдают нервы, начинаю глупо хихикать.

Сын хозяина с интересом без малейшего стеснения разглядывает меня с ног до головы.

- Новенькая? – интересуется у моей мамаши.