Марина Ясинская - Синица в руках или Змей Горыныч в небе

"Десятка" резво бежала по горячей трассе, пожиная лысыми шинами километры широких российских просторов. Солнце грело, но не жарило, ярко светило, но не слепило глаза. И хотя кондиционера в машине не было, открытое окно компенсировало отсутствие искусственного холодного воздуха живым, настоящим ветром. Ветер пах прелой травой и нагретым асфальтом, пылью, поднимаемой пролетающими по встречке машинами, бензином, когда "десятка" обгоняла дребезжащие междугородние автобусы, и еще немного — Волгой. Нет, не Волгой, а густой зеленью, которой щедро зацвела река в заводях.

Быстрой ездой и погожим летним днем можно было бы наслаждаться. В иной ситуации Игорь свернул бы к Волге, выбрал местечко покрасивее — хотя что там выбирать, куда не глянь, везде хорошо! — полежал бы на песочке да поплавал в теплой водичке. А что цветет она — не беда, цвет-то весь у берега, а что подальше — чисто. Но Игорь ехал по делам. Срочным делам. И, собственно, очень спешил.

Справа промелькнула ярко-синяя табличка. Лихо промахнувший мимо нее Игорь притормозил, а потом, оглянувшись назад и убедившись, что дорога пуста, дал задний ход. Остановился у указателя, новенького, блестящего, еще не запаршивевшего ржавчиной и птичьим пометом, и некоторое время внимательно изучал надпись.

"Камышинск — 50 км

Приволжск — 148 км

Волгоград — 212 км"

Час назад до Приволжска было сто семьдесят километров. А до Камышинска — почти двести.

Зазвонил сотовый.

— Алло, Алексей Сергеевич? Да, я. Нет, еще не приехал. Да, уже давно должен был… Да, уверен, что образуется воронка… Да, перезвоню.

Раздраженно засунув телефон в карман, Игорь погнал по нагретой солнцем трассе, внимательно глядя на дорогу — на такой скорости можно было запросто промахнуть мимо очередного указателя, либо не успеть рассмотреть, что на нем написано.

Через четверть часа Игорь пришел к выводу, что дороги Поволжья указателями не изобилуют… Он продолжал сосредоточенно давить на педаль газа. Сто сорок восемь километров. Часа за полтора должен добраться.

Следующий указатель появился где-то через час.

"Волжск — 89 км

Волгоград — 108 км

Приволжск — 140 км"

Беда… Игорь вылез из машины, постоял около синей таблички, почесал затылок. Потом сел за руль и решительно рванул вперед. Хотя и понимал, что вот теперь уже можно и не торопиться…

Балваныча, как обычно по утрам, мучило похмелье. Ну, не то, чтобы мучило. Когда такое состояние бывает ежедневно на протяжении вот уже двадцати лет, к нему привыкаешь, держишь наготове рассол, минералку и заначку на опохмел. В алка-зельтцеры Балваныч не верил… Ну, может, и поверил бы, если б хоть раз попробовал. Только разве станет он платить чуть не сто рублей за пачку? Это, считай, червонец за таблетку! А на червонец у Валентины Семеновны, что в соседнем подъезде, можно чекушку та-акой самопалки прикупить!

Иногда головная боль донимала Балваныча особенно сильно, и в такие дни он нерешительно мялся у прилавка аптеки, поглядывая то на боярышниковую, на спирту, настойку, то на маленькую коробочку с заморскими таблетками. В эти моменты в воображении Балваныча представали весы. Не настольные, как на рынке, а другие, с цепями и чашами. Такие держала баба в простыне на вывеске адвокатской конторы. На одной чаше весов стояла чекушка, на другую невидимая рука клала гирю, на которой с трудом просматривалось слово "похмелье". Чаши качались, но чекушка неизменно перевешивала.

В то утро Балваныча головная боль почти не донимала, и потому недостойные сомнения его не терзали. Но жажда мучила, а минералки в доме не было. Водой же из-под крана можно было отравиться вернее, чем даже самопалкой неизвестного производителя. Значит, надо идти в магазин.

Придя к такому выводу, Балваныч вздохнул. В свое время завод ему предлагал квартиру на выбор — на втором этаже и на пятом. Молодой он был, глупый, взял на пятом. "Ты посмотри, какой вид из окна!" — говорил он недовольной Катьке, показывая рукой на разворачивающуюся под ними синюю ширь Волги. Что такое сто ступенек для здорового тридцатилетнего мужика? Ерунда! Разве думал он о том, что сотня ступенек станет тыщей, когда ему стукнет шестьдесят?

Спустившись ко двору, Балваныч отдышаться не успел — расчихался. Да как! Громко, смачно, раз-другой-третий! Сидевшие на лавочке у подъезда соседки-пенсионерки единодушно поставили диагноз — "похмельный синдром", и принялись судачить о пьяницах вообще, и о Балваныче в частности.

Прочихавшийся Балваныч, разумеется, обиделся. Во-первых, никакой это не похмельный синдром — пух в нос попал, вот он и расчихался. Кругом одни тополя; как наступает июнь, спасу нет — сколько пуха. А во-вторых, никакой он не пьяница. Да у него ни разу белой горячки не было! И в запои он не уходит уже давно, не то, что Вениамин Петрович с третьего этажа. Тот месяц-другой не пьет, зато потом — неделями, и без просвета. Что ж оно, так лучше, что ли? И потом, выпить он имеет полное право — не чужое же пропивает и не из дома несет. Правда, нечего оттуда нести, из дома-то. Как Катька от него ушла, он уж все, что можно, давно вынес.

Ничего этого Балваныч соседкам, конечно, не сказал. Что с них возьмешь? Им бы лишь языками почесать, дай только повод. И он медленно, с достоинством вытерев нос ладонью, а ладонь — о засаленный пиджачок, прошествовал мимо кумушек. Не спеша миновал темно-рыжий, с проглядывающими кое-где остатками зеленой краски короб — когда-то там располагался пункт приема стеклотары, и в короткие приемные часы у него всегда собиралась длинная очередь нетерпеливых мужиков с авоськами. Вот уже лет пятнадцать как не приезжают к нему ЗИЛы, и не таскают грузчики в грязных темно-синих халатах позвякивающие ящики, а железный короб все стоит, пустует.

В кирпичном доме сразу за коробом и находился магазин. Просторный, с блестящими стеклянными стенами, он занимал весь первый этаж. В советское время магазин назывался "Волжанкой", и продавали в нем хозтовары. Потом он растерял часть букв, простояв почти все девяностые под надписью "Вол…к…", а внутрь него набились гордо именующие себя "бутиками" лотки и прилавки расплодившихся коммерсантов. Купить в "Вол…к…е" можно было всё — от норковой шубы и резиновой надувной лодки до пластиковых зубочисток и сникерсов. А год назад магазин выкупил Раис Ильдарович Бахтеяров, и стал "Вол…к…" гипермаркетом "Парадиз". Цены там водились довольно зубастые — не кусали, но прикусывали. Однако бизнес от этого не загнивал, потому как достойных конкурентов у гипермаркета не было.

Впрочем, все равно Балваныч, кроме минералки, там почти ничего и не покупал. А она-то стоила терпимо. Правда, в магазинчике на углу ее можно было купить дешевле на два рубля, но тут уже в процесс принятия решения вмешивались силы куда более грозные, чем похмелье и чекушка. А именно — принципы.