Марина Ясинская - Синица в руках или Змей Горыныч в небе

— Дяденька, дай пистолетиком поиграться, — вдруг резко потянул Игоря за рукав вновь будто из воздуха взявшийся цыганенок.

И так внезапно он появился, так неожиданно дернул Игоря за рукав, что рука у того в дрогнула, и пистолет ушел вниз и вбок. Пальцы, дернувшись, будто боясь упустить, крепко сжали рукоять — и на миг сомкнулись на курке… Раздался хлопок, по указанию Раиса Ильдаровича охранник набросился на Игоря, чу-датчик, грохнувшись на землю, загудел еще громче… а маленький цыганенок рухнул на горячий асфальт.

— Ты это, малец, прям секундочку погоди, — бросился Балваныч к автомату с газировкой и яростно зашарил по карманам. — Сейчас, только копейку найду, выпьешь газировочки — и все как рукой снимет, — шептал он побелевшими губами.

— Не надо… Все равно не поможет, — тихо отозвался мальчишка, глядя на Балваныча снизу вверх яркими темными глазами.

— Как это не поможет — всем людям помогает.

— Вот именно — людям, — еще тише отозвался цыганенок, улыбнулся и вдруг стал делаться все более и более прозрачным, пока не растворился в нагретом воздухе.

— Вот те на, — просипел потерявший от изумления голос Балваныч — это сколько же чудес в Приволжск успело просочиться! Потом тряхнул головой, приходя в себя, медленно подобрал брошенный в суете булыжник, покосился на громко вопящий чу-датчик, вздохнул: — Жалко, внучку Анны Кузьминишны не успею водички снести, — и запустил булыжником прямо в нишу автомата, где торчали два носика и стоял граненый стакан.

Булыжник с грохотом ударил прямо по стакану, осколки которого исчезли, не долетев до земли; сам же автомат заурчал, будто собираясь разродиться порцией газировки, и как-бы схлопнулся в воздухе. Раз — и нет.

— Вот и Приволжск наш, наверное, так же бы… — крестясь, пробормотал дядя Коля.

Тем временем Сенька с сожалением вертел кастет в руках. С ним он чувствовал себя защищенным от Фитиля и его дружков; избавляться от кастета ужас как не хотелось.

— Надо, Сеня, надо, — положил ему руку на плечо Раис Ильдарович.

— Знаю, — вздохнул тот.

Только ведь металлический кастет не разобьешь об землю и не расколешь булыжником… Сенька зажмурился, решаясь… и вздрогнул от неожиданности — прямо перед ним появился крупный мохнатый волк. Зверь грустно посмотрел на Сеньку ярко-зелеными глазами, развернулся и потрусил прочь, не касаясь лапами заплеванного асфальта. Сенька смотрел ему вслед до тех пор, пока волк не исчез… А потом открыл открыл глаза и разжал руку. В ладони лежал разломленный пополам кастет — и таял, таял… пока не исчез без следа.

И Балваныч с дядей Колей, и Сенька, и Раис Ильдарович ожидали чего-то… Ожидали чего-то. Раската грома, яркой вспышки, сотрясения земли. Но не случилось ровным счетом ничего.

— Всё, что ли? — немного разочарованно спросил Балваныч неизвестно у кого.

— Похоже на то, — отозвался хозяин "Парадиза".

— Жалко, — оборонил Сенька, безуспешно попытался отряхнуть заляпанные штаны и подобрал вывалянный в пыли бархатный футляр с медалями.

— Чего тебе жалко? — спросил Балваныч, перебирая в ладони бесполезные советские монетки.

— Ну, что чудес больше не будет…

Раис Ильдарович обернулся к своему охраннику и велел отпустить, наконец, скрученного Игоря:

— Пусть едет на все четыре стороны.

Игорь сердито одернул выбившуюся рубашку, зло пнул замолчавший чу-датчик, молча сел в "десятку", мотор тихо заурчал…

Когда клубы бензина рассеялись, дядя Коля поправил дачную панамку и спросил:

— Ну что, Балваныч, пошли, что-ли, выпьем? — Приподнял пакет, от которого распространялся смачный копченый дух, — Рыбкой закусим.

— Пойдем, — согласился Балваныч, замер, словно прислушиваясь к себе, и добавил: — Только я водки не буду.

Дядя Коля рассеянно почесал выглядывающее из-под скрученной узлом майки загорелое пузо и зачем-то уточнил:

— Не будешь?

— Не буду. Неохота что-то.

— Водки неохота? — не поверил дядя Коля.

— Неохота, — подтвердил Балваныч.

— Ну, значит, минералку, — предложил дядя Коля, и они направились к стеклянным дверям "Парадиза", даже не взглянув ни разу на минисупермаркет "Радость", где бутылка газировки, как известно, стоила на два рубля дешевле.

Сенька глянул вслед удаляющимся дяде Коле с Балванычем, и еще раз пожалел об исчезнувшем кастете. Потом, будто кто-то подтолкнул его под руку, открыл бархатный футляр. Долго, словно впервые, рассматривал дедовы медали, затем бережно закрыл и направился к дому.

А Раис Ильдарович еще долго стоял в стеклянных дверях своего супермаркета, глядя на то место на заплеванном асфальте, где растаял черноглазый цыганенок, и вспоминал то, о чем давно запретил себе вспоминать. Вспоминал детство. Вспоминал, как смотрели на него сестренки, когда он возвращался с улицы домой с пустыми руками. Вспоминал лица прохожих. Впрочем, почти у всех прохожих тогда было одно и то же лицо. Лицо равнодушия.

"Десятка" мчалась по трассе, пожиная километры широких российских просторов лысыми шинами. Игорь возвращался в столицу, выжимая педаль газа до упора, так, будто за ним гналась стая чертей.

На горизонте появился бледный, будто призрачный месяц. Пахло прелой травой, остывающей пылью, резиной и цветущей Волгой. Прохладный вечерний ветер яростно полоскал салон машины.

Недалеко от села Приволжского, того самого, что после Маркса и перед Энгельсом, он остановился. Вышел из машины. Вдохнул полной грудью свежий ночной воздух… Говорите, лучше синица в руках, чем Змей Горыныч?… Дураки! Какие же дураки!..

Встряхнулся, беря себя в руки. Криво улыбнулся. Ничего, в другой раз больше повезет.

В том, что у него будет еще один шанс, Игорь не сомневался. Воронка в Приволжске у него не первая.

И не последняя.