Яна Ясинская - Выбор шатеры (СИ)

Настоящую семью!

И лишь сегодня, чувствую ладонь Эвана в своей руке, стоя рядом с его отцом и братьями в кабинете, разговаривая по видеосвязи с его мамой, я впервые за долгие годы позволила себе такую роскошь, как допустить мысль: а может, всё-таки мечта о семье не такая уж и глупость? Может, и у меня есть шанс стать частью настоящей семьи? Пусть даже и альтаирской.

***

Похоже, мир, вместе с моей собственной женой, сошёл с ума!

- Она не знает даже, кто её отец! Но что ещё хуже - она дарийка! Анна Мария Илиандэлла, это даже не мезальянс! Это… Это… - у императора Альтаира просто нет слов.

Иоанн в изнеможении опускается в кресло перед экраном, с которого на него откровенно осуждающе смотрит жена.

- Я не понимаю, почему ты так спокойно отнеслась к известию об этом абсурдном браке, - в голосе императора сквозит усталость. – Это даже не дурная шутка! Я всё перепроверил: они действительно женаты. Не о такой невестке я мечтал.

- А разве ты допускал мысль, что наш Эван успеет жениться? До того, как закончится перемирие и его убьют, - слова жены режут без ножа. Она как всегда оказывается права.

Иоанн поднимает на супругу усталый взгляд.

- Неужели я такой бездушный монстр в твоих глазах? Ты считаешь, что все эти годы был хоть один день, когда я не думал о нашем сыне?

В комнате зависает напряжённое молчание. Так странно, но, благодаря этой стрессовой ситуацией с абсурдной женитьбой сына, они и не заметили, что перешли на «ты».

- Я ничего не считаю, Иоанн. Я практически не знаю тебя. Ты всегда всё держишь в себе, - в словах Анны Марии Илиандэллы нет упрёка. Лишь искреннее сожаление. – Ты не позволяешь мне быть по-настоящему с тобой. Знать тебя. Мне остаётся лишь догадываться, что делается в твоей душе. Иоанн, ты для меня закрытая книга.

И это после двадцати пяти лет брака!

- Ты не задумываясь встала на сторону этой девчонки! – обвинение, упрёк.

Губ императрицы касается лёгкая улыбка.

- Поверь, Иоанн, эта девочка – лучшее, что случилось в жизни нашего сына здесь на Дарии, - слова жены звучат настолько проникновенно, что император невольно начинает верить им.

- Почему?

- Потому что все эти годы она, а не мы были его семьёй. Это она, а не ты или я, была рядом с нашим сыном, когда тот грустил, болел, смеялся, горевал. Это она месяц провела у его кровати, когда Эван подхватил в Катаре воспаление лёгких. Это она была рядом с ним во все его катарские Дни рождения. Не мы. Поэтому, да… Я искренне считаю, что эта девочка – лучшее, что могло произойти в жизни нашего сына. Пока она рядом с ним, я спокойна за Эвана. Неужели ты не видишь, как сильно наш сын любит её?

Слова жены, которая несёт какую-то романтическую чушь, вновь выводят императора из себя.

- Любит?! Да что он знает о любви?! Ему всего восемнадцать лет!

Его рыжеволосая супруга грустно усмехается.

- Подозреваю, наш сын знает о любви, гораздо больше, чем ты, в свои полвека. Прости, мне пора.

Экран гаснет прежде, чем обиженный Иоанн успевает сказать жене, что у него тоже есть чувства, эмоции. Что он – Иоанн – любит их – свою семью. Но экран гаснет и несказанные слова так и застывают комом в горле.

***

Отец и братья Эвана расположились в том же восточном дипломатическом крыле замка, что и мы. Честно говоря, это несколько осложнило наши планы по возвращению кристалла на место, потому что теперь остаться одним стало практически невозможно. Соскучившиеся братья не отходят от Эвана ни на шаг, да и его вечно хмурый отец тоже постоянно приглядывает за младшим сыном. Я и то нахожусь постоянно в компании одного из братьев, которые с жадностью расспрашивают меня о нашем с Эваном катарском детстве.

Лишь поздно вечером, дождавшись, когда все разойдутся по спальням, мы с Эваном, прихватив мой дорожный рюкзак со злополучным кристаллом на дне, спускаемся вниз в оранжерею. Поразмыслив, что держать кристалл при себе небезопасно, мы решили перепрятать его в какое-нибудь нейтральное местечко. Оранжерея идеально подходит для этого. Находится вне дипломатического крыла, то есть доступ к ней имеет любой. А это значит, что в случае обнаружения здесь кристалла, и подозреваемых будет хоть отбавляй. А в «толпе», как говориться, легко и затеряться.

- Зря ты всё-таки показал нам подземный город, - ворчу я, закапывая кристалл под корни причудливо разросшегося кустарника. – Анигай, может, и смолчит, а вот Мэд… Сильно сомневаюсь. Наверняка захочет выслужиться перед той же Глэдис.

Эван услужливо поднимает повыше нижние ветки кустарника, чтобы они не мешали мне прятать кристалл.

- Не переживай за это. Город хоть и подземный, но далеко не тайный. Это что-то типа «чёрного» рынка в Катаре. Все про него знают, и все молчат. Действует негласный нейтралитет между Дэмонионом и жителями подземного города. Они не создают ему глобальных проблем, он – им. Так и живут вот уже лет двадцать, если не больше.

Вот уж действительно: век живи – век удивляйся.

- Надо же! – поднимаюсь с колен, отряхиваю руки. Эван услужливо протягивает мне белоснежный носовой платок. Такой и пачкать-то жаль. – А я-то думала, что всё знаю о Дарии!

- Жизнь полна сюрпризов, - улыбается альтаирец.

- Я это заметила, - фыркаю, вспоминая, сколько «сюрпризов» эта самая жизнь подбросила мне за последние сутки.

Возвращаемся в комнату далеко за полночь. За окном темно. Я знаю, что вполне могла бы улечься на просторной кровати Эвана одна, а мальчишку-альтаирца выставить спать на диван. Он бы и слова поперёк не сказал, но… Спать одной на огромной кровати, да ещё в императорском замке, где по коридорам ходит сам Дэмонион! Ну уж нет уж! Увольте! Вдвоём куда безопасней.

- Поспишь сегодня со мной?

Эван, помедлив пару секунд, кивает. Подозреваю, в свете последних событий, ему здесь спать одному тоже как-то не очень. Но ведь ни за что не признается в этом! Потому что гордый и упёртый.

Как назло, сон приходит не сразу. Ворочаюсь битый час, пытаюсь считать бегающих по кругу драгов, но всё бесполезно. Слишком много эмоций за день и вот результат.

- Эван, ты спишь? – даже если мальчишка и спал, то от моего громкого шёпота точно проснулся.

- Заснёшь с тобой, - сонно ворчит он. – Что ещё, Ада?

- Что с кристаллом то делать будем?

- Ада, сжалься, давай об этом подумаем утром.

Эван сладко зевает. Не выдерживаю: зеваю следом за ним. Но спать всё равно не хочу. Снова тормошу альтаирца.

- А что, если у нас не получится его вернуть?

- Значит, нас убьют. Возможно, прилюдно, на королевской площади, - сонно бурчит мальчишка, неожиданно притягивая меня к себе, зажимая в свои объятья-тиски. – И хватит вертеться, ты мне спать не даёшь.

Лежу спиной к нему, чувствую тепло его сильного тела, как Эван зарывает лицо в мои распущенные волосы. Не знаю почему, но аж мурашки по телу бегут.