Марина Снежная - Темная Академия. Своя душа тоже потемки

— Понятия не имею, — отозвался тот, не останавливая движения. — Но там еще один адепт в приемной. Похоже, вас обоих хотят видеть одновременно.

— Какой адепт? — я похолодела, уже предчувствуя, что он скажет.

— Шейн Лоннерс, кажется, — последовал закономерный ответ, и я едва не застонала.

Сцепив зубы, продолжила путь молча. Морально настраивалась на то, что, возможно, это мой последний день в Темной Академии. Что если ректор посчитает мое поведение недопустимым и заставит написать заявление об уходе? Он наверняка уже жалеет о том, что поддался слабости, и хочет сделать все, чтобы моя физиономия не мелькала в поле его зрения. Немного утешало то, что, скорее всего, Шейна постигнет та же участь, что и меня.

У дверей приемной дежурный счел свой долг выполненным и удалился. Я же неуверенно переступила порог. Окинула беглым взглядом помещение, где за столом сидела уже знакомая секретарша Ферна, а на одном из диванов для посетителей с мрачным видом устроился Шейн. При виде меня его лицо дернулось, он открыл рот, чтобы что-то сказать, но не решился. Я с презрением отвернулась от него и вежливо поздоровалась с секретаршей.

Она с дежурной улыбкой ответила на приветствие, вспорхнула со своего места и скрылась за дверью кабинета ректора. Видимо, чтобы сообщить о том, что все участники грядущей расправы уже ожидают своей участи. Через несколько секунд Ферна появилась вновь и гостеприимно распахнула перед нами дверь:

— Проходите, лорд Старленд ждет вас.

Шейн поднялся, приблизился к кабинету, но никак не решался переступить его порог. Я, подойдя к нему, насмешливо бросила:

— Ну же, адепт Лоннерс, куда подевалась ваша смелость? Или отвечать за свои поступки вы не готовы?

Он тяжело вздохнул и все же вошел в кабинет, я двинулась следом и прикрыла за собой дверь. Не удержалась от того, чтобы тут же посмотреть на Ирмерия. Он сидел за столом и, не мигая, смотрел на меня, игнорируя Шейна. Лицо снова напоминало мраморную маску, но глаза странно сверкали. Может, злится? Не в силах об этом думать, я опустила голову. Пусть делает, что хочет. Я приму любое его решение.

— Присаживайтесь, — послышался знакомый мелодичный голос.

Я вслед за Шейном опустилась на один из стульев, стоящих перед письменным столом ректора. Сцепила пальцы на коленях, по-прежнему не решаясь поднять глаза на Ирмерия. В голове мелькали обрывки воспоминаний о сегодняшней ночи, что лишь усугубляло желание провалиться сквозь землю. Я ощутила, что краснею, и ничего не могла с этим поделать.

— Думаю, вы догадываетесь, адепт Лоннерс, зачем я вызвал вас.

Я перевела дух, осознавая, что сейчас он обращается только к Шейну. У меня есть немного времени, чтобы собраться и смело встретить свой приговор.

— Да, лорд Старленд.

— Надеюсь, вы осознаете, что ваше поведение недопустимо. И хотя не произошло чего-то непоправимого, но лишь благодаря моему вмешательству. — Он вдруг умолк, и я готова была поклясться, что сейчас он посмотрел на меня и наверняка тоже вспомнил о том, что произошло ночью. Но уже через несколько секунд продолжил: — Я мог бы исключить вас из Академии за поведение, недостойное адепта, но я дам вам шанс. Все произошедшее должно остаться в этих стенах. Никто не должен знать о том, что произошло. Вы ограничитесь временными ограничениями в передвижениях. На месяц вам запрещено покидать стены Академии. И еще… Вы не должны больше приближаться к адептке Тиррен. Если нечто подобное повторится или вы дадите любой другой повод для принятия рокового для вас решения, я, не задумываясь, подпишу приказ о вашем отчислении. Вы меня поняли, адепт Лоннерс?

Я покосилась в сторону Шейна, который, похоже, был поражен и обрадован решением Ирмерия. Его даже не наказали толком. Временное ограничение — пустяк. Сама я внутренне возмутилась такой несправедливости. Неужели моя честь, по мнению ректора, стоит так мало?! Мысль эта была такой горькой, что меня передернуло. Что ж, похоже, я прекрасно поняла отношение ко мне Ирмерия Старленда! Ну, конечно, если выбирать между отчислением благородного дроу и человечки, то ответ очевиден!

— Вы свободны, адепт Лоннерс, — после горячих заверений Шейна в том, что такое больше не повторится, холодно проговорил ректор.

И третьекурсник тут же поспешил убраться, даже не взглянув в мою сторону. Стук захлопнувшейся за ним двери прозвучал для меня выстрелом в голову.

— Когда мне следует написать заявление с просьбой об отчислении? — произнесла я сухо.

Слова давались тяжело, срываясь с языка каменными глыбами.

Ректор молчал так долго, что я не выдержала и подняла голову. Меня поразила боль, застывшая в его глазах. Куда подевалась невозмутимость? Его лицо дышало такими сильными эмоциями, что смотреть на это было почти невыносимым.

— Ты хочешь покинуть Академию? — наконец, глухо выдавил он.

Я так поразилась, что первое время не знала, что ответить. Потом тихо проговорила:

— Я думала, что этого хотите вы. Вы же за этим меня вызвали, правда?

Он издал изумленный возглас, потом поднялся с места и двинулся ко мне. Не доходя всего полшага, остановился, глядя так, словно я только что его ударила.

— Почему ты ушла сегодня утром? До того, как мы смогли поговорить и обсудить все.

— Я решила, что так будет лучше, — мне пришлось собрать все мужество, чтобы не выдать в голосе эмоций. — То, что произошло… Мне стыдно из-за этого… Думаю, нам обоим.

Он дернулся, будто я ударила его снова, и резко отвернулся.

— Я предполагал, что так и будет, — сказал напряженно и устало. — Но, во имя Тараш, с чего ты взяла, что я могу потребовать от тебя покинуть Академию? — произнес с такой обидой, что в этот раз дернулась я.

— Не знаю… — ответила тихо и беспомощно. — Но Шейна вы не наказали, значит, решили, что я в этой ситуации виновата больше. Я все понимаю… Шейн из аристократической семьи, а я всего лишь…

— Летти, — его потрясенный возглас оборвал мой жалкий лепет, — объясни, пожалуйста, что творится в твоей голове? Я не могу понять. Пытаюсь, но не могу.

Он смотрел на меня озадаченно и печально.

— Ты трактуешь мои поступки в каком-то парадоксальном для меня виде. Адепта Лоннерса я не наказал так, как мне того хотелось, только из-за того, что не хочу, чтобы это дело получило огласку. Или ты хочешь, чтобы твое имя трепали все, кому не лень?

Я замотала головой, с трудом пытаясь собрать воедино разбегающиеся мысли. Значит, он просто не хочет огласки. Уже легче. Теперь я по-другому взглянула на ситуацию.

Несомненно, пользующийся безукоризненной репутацией Ирмерий Старленд не хочет, чтобы о его кратковременной связи с адепткой-человечкой кому-то стало известно. Ради этого он и вызвал меня и Шейна. Дать понять, что мы должны держать язык за зубами, и тогда никто не пострадает. Я прекрасно поняла намек.