Ольга Гусейнова - Когда нет выбора

А ответ Маркуса заставил похолодеть.

– Смеешься, Витас? Тсареки живут более пятисот лет… Есении только тридцать, она, можно сказать, еще подросток. Мне ее папаша все время этим фактом в лицо тыкает. Задрал уже!

Его собеседник насмешливо хрюкнул, затем переспросил:

– Тебе двадцать шесть лет, ей – тридцать, и тебя же ее отец ругает за то, что эту бабень имеешь? Ты шутишь?

Я заметила в щелку между дверью и косяком, как Маркус отрицательно покачал головой и наставительным лекторским тоном пояснил:

– Ты меня удивляешь, Витас. Зачем ты пошел на этот факультет учиться, если элементарных вещей не замечаешь? Я – рольф, и мой жизненный цикл не превышает ста пятидесяти лет, так что в свои двадцать шесть я – взрослый самостоятельный мужчина. Есения – тсарек и в свои тридцать еще совсем юная девчонка, у которой гормоны играют, как у подростка. Тсареки в течение жизни проходят четыре этапа. И переход на каждый следующий сопровождается линькой и физиологическими изменениями. Первый – переход из детства в юность, когда начинают формироваться вторичные половые признаки, черты характера закрепляются, начинают развиваться их отличительные качества и способности – такие, как эмпатия, изредка даже телепатия или телекинез. Я благодарю звезды, что Есения только эмпат. Мне все время приходится контролировать с ней свои чувства…

– А дальше что? – нетерпеливо перебил Витас, а я, подняв руки, потерла виски, не в силах осознать и принять то, что сейчас слышу. Маркус меня использует как подопытную зверушку…

Рольф сменил позу, затем спрыгнул со стола и, опираясь на него пятой точкой, скрестив руки на груди, снисходительно продолжил:

– Дальше вторая линька и этап развития, во время которого тсареки настолько взрослеют, что способны выносить и воспитать потомство. Как показали мои исследования различных баз данных, раньше пятидесяти такое редко происходит.

Сам понимаешь, у ее отца я подобные подробности выяснить не могу. Тсареки – замкнутая раса и хорошо хранят свои секреты.

– Да, друг, – весело хмыкнул Витас, – боюсь, потомства ты от нее не дождешься…

– А оно мне и не требуется, – Маркус зло прервал смех однокурсника. – Я хочу выявить последовательность, с которой происходят эти этапы. Пойми, каждый раз, линяя, они обновляют собственное тело, становятся только сильнее и выносливее. Живут долго, и здоровье у них отменное. Более того, во время прохождения одного из этапов линьки могут изменить свой пол. Ты можешь себе это представить? – Мое сердце сдавила боль от воспоминаний и прошлой потери, а мой, похоже уже бывший, друг, все сильнее распаляясь, продолжал: – Рольфы живут в три раза меньше, а я хочу изменить эту ситуацию. Мы достойны большего. Моя раса умнее многих. Вот вы, чивасы, – мелкие, хитрые и жадные, но живете в два раза дольше нас. Дакоры, мнаки да еще сотни других рас – не лучше, а хуже нас. Даже люди с Терры живут на пятьдесят лет дольше, а ведь мы мало чем от них отличаемся… Я не хочу подохнуть от старости, когда ты будешь на пляжах Эймелы коктейли попивать в расцвете своей жизни…

– Ну… – Витас, чуть отодвинувшись от разозленного друга, потер свои бледные с голубоватым оттенком ладони одну о другую и осторожно заметил, – в наше время, когда технологии и медицина ушли далеко вперед и можно…

– Да, все можно, – Маркус рубанул воздух ребром ладони, прерывая чиваса и устало выдохнув. – Можно платить огромные деньги различным компаниям и протянуть до двухсот, но потом – все… Смерть. Можно превратиться в биоробота, пересадить свой мозг и жить столько, сколько захочешь, но это неправильно. Стать живым роботом я не хочу. Хочу чувствовать, а не получать заложенные и стандартные ощущения. Видал я подобных товарищей, променявших жизнь на существование…

Витас посмотрел в окно, из которого лился яркий золотистый свет нашей звезды Палмес, хмыкнул и осторожно, наверное, из-за того, что познакомился с истинным лицом Маркуса, произнес:

– А чем это лучше твоего сегодняшнего положения? Ты вечно пропадаешь в лаборатории, встречаешься с нелюбимой женщиной, которая, не поймешь, вроде на бабу похожа, а на самом деле девочка… Тебе надо расслабиться и…

– Не тебе давать мне советы, Витас! Амбиции тебя до добра тоже не доведут. Ты взломал виртуальный личный кабинет профессора Крома и подделал свои оценки. Я понимаю, тебе нужны баллы, а мне требуется твоя помощь…

Слушать дальше эти откровения было выше моих сил. До самого крибла противно, тем более – сама виновата.

Из-за способности к эмпатии мне потребовалось много лет, чтобы научиться практически полностью закрываться от окружающих. Даже в школу и академию я пошла позже, чем могла бы, именно поэтому. Боялась воспринимать чужие чувства и эмоции, оставаться с ними один на один без папиной защиты.

Легкой стремительной походкой я спустилась в центральный холл и выскочила на улицу. Горячие лучи Палмеса ласково и успокаивающе коснулись моей смуглой от природы кожи, ослепили, заставив на мгновение зажмуриться, приветствуя, как и других прохожих. Перед главным входом в академию толпилось много народа, ведь полным ходом шли вступительные экзамены. Снаружи разместили интерактивные экраны, которые демонстрировали абитуриентам проходящие внутри экзамены. А всего через неделю лично я получу диплом об окончании одного из самых престижных учебных заведений не только Саэре, но и всей галактики Такран.

Протолкнувшись сквозь толпу абитуриентов, едва сдерживая слезы, я добежала до стоянки своего автокара. Стоило двери автоматически захлопнуться за мной, плотно встав в пазы, как я, не сдерживаясь больше, зарыдала. Громко, взахлеб и икая. Выплескивая боль от подслушанного разговора.

«Ненавижу!» – пуская пузыри, прошипела я в пустоту салона. Но спустя мгновение поняла, что нет. Не испытываю я ненависти к Маркусу, вообще больше ничего не испытываю к нему. Словно вырвала его из сердца – и все. Теперь там пустое место вместо этого исследователя. А вот боль осталась… застарелая боль. Боль от очередного предательства.

Десять лет назад произошло событие, которое сильно повлияло на нас с отцом. Мама с папой познакомились на одной из научных конференций, и папа часто рассказывал, как он тогда восхищался ее силой, умом и непривычными для любой женщины качествами. Они долгое время вместе работали, потом, в одной из экспедиций в дальние миры известной нам части Вселенной, сошлись на почве общей любви к археологии. Правда, мама больше увлекалась древними религиями, а папа – культурными и бытовыми особенностями уже забытых рас.

Спустя десять лет на свет появилась я, но, к изумлению Этирея, его жена и моя мама Юнивь воспитанием и уходом за ребенком себя не утруждала. Восстановившись после родов, она отправилась в очередную экспедицию и пробыла в ней несколько месяцев. Так отец стал мне еще и матерью, она же была для меня лишь размытым образом изредка приходящей женщины-незнакомки, которую почему-то надо называть мамой.