Коллин Хоук - Пробужденный (ЛП)

объемное, как – я сморщила нос – органы, например. Наверху предмет накрывал кусок

грубо вырезанного дерева с острым верхом.

- Я нашла один! – крикнула я Амону. – Что мне делать?

Я слышала кряхтение, Амон сражался с выносливым шабти.

- Открой его!

Зажав руками сосуд, я вцепилась в крышку и потянула. Она не сдвинулась.

- Можно разбить его о камень?

- Нет! Его нельзя ломать! – крикнул Амон, слова вылетели вместе с воздухом, что

выбил из него удар о стену. Сражение поднимало пыль, я несколько раз чихнула.

Последний чих был настолько сильным, что я в этот момент потянула за крышку, и она

подалась.

С торжествующим воплем я сняла с сосуда крышку. Она снялась с хлопком, как

пробка из бутылки. Сосуд наполнился светом, и хотя я не хотела смотреть на

тысячелетние органы Амона, я заглянула внутрь.

Парящие частички, мелкие как песок, двигались внутри и срастались, испуская яркий

свет настолько сильно, что мне пришлось отвернуться. Медленно золотой свет вышел из

сосуда, и стали заметны два крыла.

Свет обретал облик какой-то птицы, и когда ее голова и клюв стали видны, она

вскрикнула, и такой крик я уже слышала во сне. Это был сокол – прекрасное золотое

создание, что сверкало, словно сплетенное из лучей солнца.

Крылья расправились, и сделанный из света сокол покружил над моей головой и

устремился выше. Как оказалось, комната была еще больше, чем я представляла. Сокол

приблизился к сражающимся, и я смогла увидеть Амона и шабти.

Амон создал песочное оружие – меч – и пытался им порезать слугу, но хотя слуга

отшатнулся с глубокой раной, она покрылась красноватым сиянием и исчезла.

Оказалось, что красный свет шабти использовал и для вреда Амону, слуга создал из

красного света два меча, которые снова и снова врезались в меньшее по размеру оружие

Амона. Каждый удар ослаблял Амона, и я не могла понять, почему.

Золотая птица пролетела надо мной, когда Амон начал читать заклинание, на

которое сокол отвечал. Его звенящий голос раздавался эхом в стенах пещеры.

- Я взываю к соколу, рожденному золотыми огнями солнца,

Что спал, чтоб пробудиться в этот день,

Одолжи свою целую живую душу тому, что разделен на части.

Дай свои упругие крылья, пронзающие когти и

проницательный взгляд.

Твой дом где-то вдалеке в небесах,

Но сегодня ты обретешь небеса в моем бьющемся сердце.

Вместе мы переродимся, обновимся и помолодеем.

Твоя помощь будет отмечена во временах,

она будет вознаграждена.

Приди! Приди ко мне и изменись!

Птица закричала, летя к Амону, когда шабти порезал его своим мечом. Амон

откинул голову и поднял руки, и всего его тело засветилось изнутри. Теперь я могла

видеть все в этом зале, и несколько вещей стали для меня очевидными.

Во-первых, в стене было еще три прямоугольника, и они шли по прямой от того, что

я нашла, но остальные сосуды были разрушены. Они были разбиты, и их осколки

усеивали пол. Во-вторых, порошок, что заставил меня чихать, не был песком, это была

мерцающая красная пыль. В-третьих, у шабти был прямой доступ к безоружному Амону, закинувшему голову и поднявшему руки, что был абсолютно беззащитен.

Я закричала, а слуга двинулся на Амона, вонзая в него оба красных меча – один в

живот, другой – в грудь. Амон отшатнулся.

В этот же момент золотой сокол вспыхнул миллионами осколков света. Сияющие

частички птицы впитались в его тело и его глаза, а потом исчезли. Амон рухнул на землю

с торчащими из его тела красными мечами.

Шабти кричал, торжествуя, а я – от ужаса. Он повернулся ко мне с тошнотворной

ухмылкой на лице. Но он не видел то, что видела я, что происходило прямо за его спиной.

Поднявшись с пола, словно невидимая рука его подняла, Амон вытащил из себя мечи

и отбросил в сторону. Он открыл глаза, и в темной пещере это выглядело так, словно его

ореховые глаза горели золотым огнем. Амон глубоко вдохнул, и его тело преобразилось.

Там, где стоял он, появился огромный сокол, танцующий на красном песке. Огромное

золотое создание расправило крылья и издало крик, что пустил мурашки по моей коже.

Сокол был самым прекрасным и самым смертоносным созданием из всех, что я

видела. Я была зачарована им. Поднимаясь все выше, он кружил, не спуская глаз с шабти

и меня, а потом, прежде чем я что-то сообразила, он сложил крылья и камнем полетел на

нас.

Шабти взвизгнул и собрался бежать, но сокол был уже рядом с ним. В последнюю

секунду крылья расправились, и острые золотые когти схватили слугу, безжалостно

сжимая его тело, когда птица опустилась на землю. Клюв раскрылся, готовый растерзать

мужчину, но он не успел этого сделать, шабти закричал и исчез, став облачком красного

дыма.

Я сжалась в углу, чувствуя себя слабой, вялой, меня тошнило, а огромный сокол

нежно позвал меня, сложив крылья и глядя на меня. Я смогла только вскрикнуть и

податься на несколько шагов назад, хотя инстинктивно я понимала, что мне угрозы здесь

нет.

Птица подняла голову, и все ее тело вспыхнуло золотым пламенем, уменьшаясь и

превращаясь в египетского принца, которого я хорошо знала. Хотя его тело снова

осветило пещеру, мое зрение окутывала тьма по краям. Я упала на руки и колени, пытаясь

стереть красную пыль, что облачком окружала мое лицо. Она была похожа на медленно

горящее пламя, я не чувствовала ее вкус.

Я умудрилась выпрямиться и вытянула руки, разглядывая их. Они были покрыты

красной пылью вплоть до запястий. И хотя горло горело, у меня не было сил, чтобы

прокашляться.

- Амон? – прошептала я. – Я не чувствую… - я упала вперед, и Амон поймал меня

руками.

Я ничего не чувствовала.

Я ничего не слышала.

А теперь я и ничего не видела.

Глава тринадцатая:

Главный визирь

Картинки дрожали на границах моего сознания, и хотя я пыталась ухватиться за них, они исчезали раньше, чем я успевала их разгадать. Мое тело парило между сном и

реальностью. Я постепенно пробуждалась от звука голосов. Размытые картинки

прояснялись, и белеющий предмет стал рубашкой Амона, что была очень близко.

Было темно. Я лежала на кровати или на столе, и пока все сильнее беспокоилась об

окружающем, я поняла, что смотрю на брезент. Посреди ночи я лежала в палатке.

К своему ужасу, я поняла, что не могу пошевелиться. Я была парализована. И это

ощущалось так, словно я была погребена заживо. Я запаниковала, меня охватил страх и

удерживал своими когтями-лезвиями.

До того, как я задохнулась от ужаса, а это я могла, я сосредоточилась на том, что

могу делать. Снаружи доносились голоса, значит, я могла слышать. Мои глаза тоже