Татьяна Вяземская - Зовите меня Роксолана. Пленница Великолепного века

Муж кривовато улыбнулся.

– Не будем спешить. Пускай лучше через три дня.

Она кивнула: через три – так через три.

Через несколько дней ей донесли: во дворец приезжала Хатидже-султан, снова, по милости брата, ставшая вдовой. Она не приезжала до казни мужа: понимала, что бессмысленно. Но и никак не отреагировать не могла тоже.

Хатидже была внешне спокойна. Брату сказала:

– Это ты виноват в гибели Ибрагима. У тебя не было более верного слуги, а ты убил его. Я скажу тебе так: это убийство отольется тебе. Потомство – твое и твоей красноволосой ведьмы – проклято. Ты лишил моих детей отца. Мое проклятие лишит тебя – детей. Прощай. У меня больше нет брата.

Сулейман сам рассказал ей о разговоре только спустя два дня, когда она уже слышала как минимум пять разных версий произошедшего.

– Я лишу ее содержания! – бушевал он. – Она сказала, у нее нет брата? Стало быть, у нее и нет брата, который содержит ее! Пускай ее содержат родственники ее мужа, они достаточно обогатились.

– Не воюй с глупой женщиной, – попросила Хюррем. – Она вновь овдовела, и она вряд ли понимала, что говорит. А даже если понимала… Пойми, это только слова, пустые слова!

Но почему-то самой ей казалось, что слова Хатидже могут и в самом деле оказаться пророческими.

Жизнь шла с переменным успехом.

Неожиданно повзрослела и заневестилась Михримах. На намеки матери только посмеивалась в ответ, что шло ей необычайно: на щеках ее появлялись милые ямочки. Вообще Сулейман считал, что дочь очень похожа на мать, но сама Хюррем видела: дочь гораздо красивее. Жаль, что лицо ее увидит только один человек – тот, кому суждено стать ее мужем. И то неизвестно, кого подберет ей отец. Может быть, какого-нибудь старца?

Но Сулейману не пришлось подбирать дочери жениха: семнадцатилетняя Михримах пришла к матери и сказала:

– Мама, я хочу замуж. За Рустема-пашу.

– За кого?! – удивилась мать. Мамина помощница, умница, которая помогала ей управлять фондом хасеки Хюррем. Да не только помогала – порой даже вела все дела сама. И вдруг – такое странное решение! Нет, против Рустема-паши она ничего не имела: Рустем был умен, хорош собой, имел поистине государственный ум. И он, кстати, зачастую тоже поддерживал ее идеи. Но ему было почти сорок!

– Почему?

– Мама, тебе не нравится Рустем-паша? – Михримах подняла брови, тонкие, как у матери, но более красивой формы.

– Он не слишком подходит тебе по возрасту, – осторожно ответила она. – Ты что, любишь его?

Глупый вопрос: Михримах если и общалась с Рустемом, то всего несколько раз.

– Мама, я все решила. Рустем-паша хорош собой, и я и в самом деле смогу полюбить его. Он умен. По-настоящему умен. И дальновиден. И потом – он имеет влияние на отца. Я же вижу, мама, порой он относится настороженно к твоим идеям! А если их, эти идеи, будет поддерживать кто-то еще – куда больше шансов, что отец согласится их воплощать.

– Девочка моя! Ни в коем случае я не допущу, чтобы ты жертвовала собой ради меня!

– Почему – ради тебя, мама? Не думай, что я маленькая девочка, начитавшаяся поэтов. Я много анализировала, и я знаю, что многими победами наша страна обязана именно тебе.

– Отец тоже добыл немало побед!

– Да, военных. Но что касается политики, то… Если хочешь, я считаю, что ты обладаешь чутьем, мама. Давай будем называть это именно таким словом. Так вот, твое чутье подсказывает тебе, что именно будет лучше для страны. Может быть, даже не сейчас, а потом, когда будут жить наши потомки. Отец же видит только то, эффект от чего может просчитать. А если нет – он ведь далеко не всегда соглашается с тобой, верно? А так… Я подумала, у Рустема-паши есть все шансы стать вскорости Великим визирем.

– Девочка, но ты понимаешь, без любви…

– Мама, – рассудительно ответила дочь, – отец может мне найти куда более неподходящего жениха. Ты же понимаешь, породниться с Великим Султаном мечтает каждый. Это может стать какой-нибудь противный старик или кто-то глупый. Или страшный. Кого я уж точно не смогу полюбить. Я хочу Рустема-пашу. И, кстати, я уже поговорила с отцом. Он не против, если одобришь ты.

– Девочка, женщина полюбит мужчину, если он любит ее. Конечно, Рустем-паша будет к тебе ласков и внимателен, но…

– Мама, Рустем-паша уже любит меня.

Когда она успела?

– Он выполнял некоторые мои поручения, касающиеся фонда.

Господи, она воспитала интриганку! Которая, возможно, добьется результатов куда больших, чем она сама, Хюррем-Роксолана. Потому что она… меньше связана нравственным чувством, что ли? Разве сама она, Хюррем, смогла бы так? Ведь сперва она по-настоящему полюбила Сулеймана, а потом…

А потом начала манипулировать им, ведь так?

Нет, не так! Она никогда не манипулировала! Она…

– Мама, ну, я прошу тебя! Рустем-паша будет лучшим мужем для меня!

Хюррем дала свое согласие, и через два месяца состоялась грандиозная свадьба, по пышности многократно превзошедшая пышность свадеб всех тетей Михримах, взятых вместе.

На свадьбе присутствовали все сестры Сулеймана; сперва он не хотел видеть Хатидже, но потом все же согласился на уговоры жены. Хатидже приехала с поджатыми губами, но держала себя пристойно.

Прошло несколько лет.

Предсказание Михримах сбылось: через пять лет Рустем-паша стал Великим визирем.

Он и в самом деле стал надежным союзником Роксоланы, многие ее идеи были воплощены в жизнь именно благодаря ему.

Но с возрастом Сулейман становился все менее и менее склонным к экспериментам. Он по-прежнему оставался сильным и справедливым правителем; он еще расширил и укрепил границы державы, но все действия, которые не предполагали эффекта в ближайшем будущем, вызывали у султана подозрения. Чаще всего он отклонял такие идеи.

Если отправить посольство в Москву и заключить соглашение с Францией, благодаря которому османский флот получил право базироваться в Тулоне и Марселе, он согласился после достаточно недолгих раздумий, то все намеки на то, что нельзя слишком уж давить Венецианскую Республику дополнительными налогами, поскольку это может привести к войне. К тому же он снова собирался двинуть войска против Австрии, направив экспансию страны на запад и север. Это могло привести – и привело в той, другой, известной ей истории, – к созданию Священной лиги, призванной противостоять османской экспансии. Но Сулейман не хотел думать о том, что может произойти более чем тридцать лет спустя. Он не желал понимать, что великий государь – не тот, кто расширил пределы своего государства и чей народ живет достаточно безбедно сейчас , но тот, кто оставляет своим потомкам стабильную политическую ситуацию, чтобы они, по крайней мере, имели возможность постепенно войти в процесс управления такой большой державой.