Татьяна Вяземская - Зовите меня Роксолана. Пленница Великолепного века

Мама устало вздохнула:

– Лучше бы она меня пожалела. Честно, Ин, как гляну в ее глаза потухшие – жить не хочется. Совсем. Уж лучше бы тогда это я в кому впала. Или вообще умерла.

Дальше Настя подслушивать не стала. Закрылась в комнате, залезла с ногами на диван и задумалась. Действительно, мама-то почему должна страдать? Надо как-то взять себя в руки! Неинтересно ей, видите ли. Там страшно было, по-настоящему страшно, и – справилась, не наложила ведь на себя руки! Правда, сейчас – тоже не наложила, но медленное угасание разве отличается в этом от смерти в петле или полета из окна?

Наутро она сама позвонила нескольким однокурсникам; многих не было в городе – каникулы все-таки. Но кое-кто был, и они рады были встретиться с девушкой, которую, кстати, навещали в больнице – пока она не пришла в себя и не заявила, что не желает никого видеть.

Потихоньку Анастасия вернулась к полноценной жизни. А о той, которая прошла, словно сон, даже запретила себе думать. Правда, иногда, ночами, когда она долго не могла уснуть, все же вспоминалось: вот она впервые видит Сулеймана и удивляется тому, что у него голубые глаза. Вот впервые приложила к груди Селима и Мехмеда. Вот они с мужем вдвоем смотрят на то, как делает первые шажки Михримах своими толстенькими ножками…

Но постепенно воспоминания стирались. Нет, ничего не забывалось, но выглядело как… как многократно просмотренный фильм, или – как книга, которую читал много раз и каждый раз все очень ярко себе представлял.

А в порожденной нестандартными поступками новой Роксоланы ветви пространства события развивались совсем не так, как они развивались на самом деле. Впрочем, можно ли говорить о том, что одна из ветвей пространства-времени имеет больше прав на то, чтобы называться истинной?

Сулейман Великолепный, Сулейман Справедливый, ненадолго пережил свою обожаемую жену; примерно через полгода после ее смерти он серьезно заболел, а еще через три месяца скончался. Последним его деянием было возведение мечети в честь любимой жены.

На престол сел старший из оставшихся в живых сыновей султана – Селим II, для которого делом чести было продолжение политики даже не отца – матери и который в буквальном смысле вместе с молоком впитал ненависть к англичанам. Турецкие пираты громили на морях английские суда, не трогая испанцев; те достаточно быстро поняли это и, конечно же, не преминули воспользоваться ситуацией.

Такого государства, как Австро-Венгерская империя, на карте мира не возникло; Венгрия существовала сама по себе, Австрия включала в себя только те земли, которые на сегодняшний день относятся к Верхней и Нижней Австрии и Штирии; Тироль, Бургенланд, Каринтия после того, как турецкие войска оставили их, оставались суверенными графствами и герцогствами.

Британии было так и не суждено стать «владычицей морей»: Гравелинское сражение не состоялось, Британии просто было нечего выставить против на самом деле непобедимого испанского флота. Окрыленный успехом, Филипп II Испанский решил, что Испания должна главенствовать не только на морях, но и на суше.

Созданная в начале 70-х Священная лига, в которую, помимо Испании, вошли также Неаполитанское королевство и королевство Сицилия, Тосканское, Пармское и Савойское герцогство и две республики – Венецианская и Генуэзская, – с легкой руки Лодовико Корнаро избрала совсем другие приоритеты: не борьба против неверных-иноверцев, но борьба против неверных-единоверцев, против врагов внутренних, «искажающих священные догматы христианской религии». Таким образом, «священная война» была развязана против тех стран, в которых «гнусные еретики глумились над христианскими святынями».

Сперва протестантизм каленым железом выжигали в Англии, потом наступил черед Голландии. Со Священной Римской империей Лига предпочла не связываться, решив для начала «поднакопить сил»; вместо этого нападению подверглась только пару лет как возникшая Речь Посполитая.

Поляки были католиками, литовцы – тоже, но, по мнению Лиги, католиками «неправильными». К тому же захват этих территорий был стратегически продуман и нес немалые выгоды: во-первых, Священная Римская империя оказывалась окруженной со всех сторон и ее со временем можно было «дожать», во-вторых – захват Польши также открывал выход к территориям, контролируемым османами, и сразу после победы над «своими» можно было перейти к войнам с мусульманами.

И на территории современной Восточной Европы запылали костры: святейшая инквизиция учила, как нужно правильно любить Бога. Там жили католики – такие же точно, как и в Испании, но все же инквизиция была уверена: странные восточные варвары верят в Бога не совсем так, как положено.

Дальше лежала странная и загадочная Русь, раздираемая на тот момент безвластием: претендентов на престол после смерти последнего царя имелось чуть ли не больше десятка. И предлог имелся отменный: вот тут-то вера уж точно была «неправильной»! И, конечно, сюда просто необходимо было принести «правильную» веру и «правильную» власть.

Испанцы учли все, даже извечную и возникшую невесть откуда вражду поляков с их восточными братьями. Они не учли только одного: личности юного князя Дмитрия Пожарского, потомка основателя Москвы Юрия Долгорукого, а если копать дальше – то и самого Владимира Мономаха (это, кстати, не преминули подчеркнуть придворные летописцы после возведения князя на престол).

Блестящий оратор и полководец, он еще в двадцатидвухлетнем возрасте сумел сплотить вокруг себя разные слои населения, собрать армию, способную противостоять захватчикам. Армия под руководством Пожарского дала серьезный отпор войскам захватчиков в битве при реке Великой, возле стен одного из древнейших городов Руси – Пскова.

«Непобедимая испанская армия» спешно ретировалась в Польшу, а потом была выбита и оттуда.

Граница между вновь образованным государством «братьев-славян» и германскими землями прошла по Одеру, который с тех пор на всех картах славянского производства стал именоваться Одрой. Государство несколько раз распадалось – все-таки мешали различия в вероисповедании: если русские оставались стойкими приверженцами православия, то поляки не менее стойко верили в то, что именно католицизм является единственно верным способом проявления своей любви к Богу, а еще имелись гуситы-чехи, другие протестанты… Сказывалось и то, что постоянно жителям одной территории казалось, что соседи живут богаче, причем не просто сами по себе, а непременно за их счет. При этом соседи считали точно так же. Это, конечно же, не могло не приводить к сварам, а иногда и вооруженным конфликтам. Какие-то территории «отлагались» от основного государства, а порой государство разваливалось сразу на множество мелких государственных образований.