Эрин Моргенштерн - Ночной цирк [Litres]

– Он сделал для меня часы в виде карусели, – вздыхает Лорена. – С маленькими зверушками, которые кружатся среди облаков и шестеренок. Это чудесная вещица, и мне жаль, что я не могу повсюду брать ее с собой. Впрочем, зато мне всегда приятно возвращаться в дом, где меня ждет напоминание о цирке.

– Ходят слухи, что у него был тайный роман с иллюзионисткой, – подмигивает Элизабет, отпивая вина.

– Глупые сплетни, – раздраженно бросает Виктор.

– Судя по его статьям, он искренне ею восхищался, – задумчиво протягивает Лорена, явно считая это предположение не лишенным оснований.

– А разве можно не восхищаться? – спрашивает Виктор, и Лорена бросает на него насмешливый взгляд. – Она же невероятно талантлива, – смущенно бормочет он, и Бейли замечает, что Элизабет с трудом сдерживает смех.

– Значит, после смерти этого Тиссена в цирке что-то разладилось? – уточняет Бейли, гадая, имеет ли это какое-то отношение к тому, что говорила ему Поппет.

– Конечно, без него нам все кажется не таким, как раньше, – кивает Лорена.

Помолчав, она продолжает:

– Цирк уже не кажется прежним. Трудно сказать, что именно изменилось, но что-то…

– Что-то сломалось, – подхватывает Виктор. – Словно отлаженные часы дали сбой.

– Когда он умер? – спрашивает Бейли, не решаясь спросить о причинах смерти.

– Сегодня ровно год, как его не стало, – говорит Виктор.

– Ой, а ведь и правда, – спохватывается Лорена.

– За герра Фридриха Тиссена, – громко, чтобы его услышали все присутствующие, провозглашает Виктор, поднимая бокал. По всему столу взмывают вверх бокалы, и Бейли поднимает свой вместе с остальными.

Во время десерта продолжается обмен историями про герра Тиссена. Поток воспоминаний прерывается внезапно вспыхнувшим обсуждением, почему тортом иногда называют слоеный пирог, хотя это совсем не торт. Виктор допивает кофе и выходит из-за стола, не желая принимать участие в этом терминологическом споре.

Через несколько минут он возвращается с телеграммой в руках.

– Друзья мои, мы едем в Нью-Йорк.

Когда иллюзионистка, поклонившись, исчезает прямо на глазах, зрители восторженно рукоплещут в пустоту. Они поднимаются с мест и, обмениваясь друг с другом впечатлениями от представления, по очереди выходят за дверь, вновь появившуюся в полосатой стене шатра.

Все устремляются к выходу, и в первом ряду остается сидеть один человек. Он не отводит затененных полями котелка глаз от того места, где несколько секунд назад стояла иллюзионистка.

Последний зритель покидает шатер.

Мужчина не двигается с места.

Через несколько минут дверь вновь становится невидимой, сливаясь со стеной.

Мужчина не обращает на это никакого внимания. Он даже глазом не повел в сторону исчезнувшей двери.

Спустя мгновение Селия Боуэн появляется в первом ряду на противоположной стороне круга. Она по-прежнему одета в сценический костюм: черное платье, отделанное тонким белым кружевом.

– Обычно ты садишься сзади, – говорит она.

– Я хотел получше тебя разглядеть, – отвечает Марко.

– От Лондона сюда путь неблизкий.

– Пришлось взять несколько дней отпуска.

Селия опускает взгляд на свои руки.

– Ты не думала, что я доберусь до тебя, верно? – спрашивает он.

– Нет, не думала.

– Трудно спрятаться, путешествуя вместе с огромным цирком, знаешь ли.

– Я не пряталась, – возражает Селия.

– Пряталась, – вздыхает Марко. – На похоронах Тиссена я пытался поговорить с тобой, но ты сбежала, а потом и вовсе увезла цирк за океан. Ты избегаешь меня.

– В этом не было особого умысла, – говорит Селия. – Мне нужно было немного времени на раздумья. Спасибо за Озеро слез, – добавляет она чуть погодя.

– Я хотел, чтобы у тебя было место, где ты можешь укрыться, когда захочется всплакнуть, а меня не будет рядом.

Закрыв глаза, она ничего не отвечает.

– Ты стащила мою книгу, – помолчав, замечает Марко.

– Извини.

– Пока ей ничто не грозит, не важно, у кого из нас она находится. Ты могла бы просто попросить. Могла бы попрощаться.

Селия кивает.

– Знаю, – говорит она.

На какое-то время вновь воцаряется тишина.

– Я пытаюсь сделать цирк самодостаточным, – объясняет Селия. – Независимым от нас и нашего состязания. От меня. Мне нужно было разобраться в твоей методике, чтобы он мог существовать и без нашего вмешательства. Я не могу допустить, чтобы место, которое так много значит для множества людей, попросту исчезло. Нигде больше они не смогут прикоснуться к чудесам, тайнам, загадкам. Нигде им не будет так хорошо. Если бы у тебя было такое пристанище, разве ты бы не хотел его сохранить?

– Для меня оно там, где ты, – говорит Марко. – Позволь тебе помочь.

– Мне не нужна помощь.

– Одной тебе не справиться.

– У меня есть Итан Баррис и Лейни Берджес, – возражает Селия. – Они согласились взять на себя ключевые функции. Им не справиться с тем, что касается манипуляции сознанием, но тут помогут Поппет и Виджет, если немного наберутся опыта. Ты… ты мне не нужен.

Она избегает его взгляда.

– Ты не доверяешь мне, – говорит он.

– Изобель тебе доверяла, – не поднимая глаз, говорит Селия. – Чандреш тоже. Откуда мне знать, что ты честен со мной, а не с ними, хотя именно меня у тебя больше всего причин обманывать?

– Я никогда не говорил Изобель, что люблю ее, – возражает Марко. – Я был молод и невыносимо одинок. Я не должен был позволять ей заблуждаться насчет моих чувств. Но поверь, это не идет ни в какое сравнение с тем, что я чувствую к тебе. Я не пытаюсь завлечь и обмануть тебя. Неужели ты считаешь меня настолько жестоким?

Селия поднимается со стула.

– Всего доброго, господин Алисдер, – говорит она.

– Селия, постой, – вскакивает Марко, но остается на месте, не пытаясь приблизиться. – Ты разбиваешь мне сердце. Однажды ты сказала, что я напоминаю тебе отца. Что ты никогда не хотела бы страдать так, как твоя мать страдала из-за него, но, послушай, ведь это именно то, что ты делаешь со мной. Постоянно ускользаешь. Раз за разом оставляешь меня наедине с тоской по тебе, когда я готов поступиться чем угодно, лишь бы ты была со мной. Это меня убивает.

– Это и должно убить одного из нас, – шепчет Селия.

– Что? – не понимает Марко.

– Побеждает тот, кто останется в живых, – объясняет она. – Победитель выживает, проигравший погибает. Так закончится поединок.

– Но это… – Марко трясет головой, не в силах продолжить. – Не может быть, чтобы такова была цель поединка.

– И тем не менее это так, – говорит она. – Это испытание выдержки, а не мастерства. Я пытаюсь сделать цирк независимым, прежде чем…

Она не может произнести этого вслух. Не может заставить себя посмотреть ему в глаза.