Нора Робертс - Смуглая ведьма

И в конце концов выбралась на открытое место.

И снова дождь был всего лишь дождем, ветер — всего лишь ветром. Тропинка перешла в дорогу, по сторонам которой стояли дома, их было несколько, из труб вился дым. А за ними раскинулись прекрасные холмы, укрытые саваном тумана.

— Воображение разгулялось от недосыпа, — вслух сказала она себе.

Перед ней предстали заждавшиеся весны палисадники, машины, припаркованные на дорожной обочине либо на коротких подъездных дорожках.

Если верить бабулиной карте, оставалось совсем недалеко, так что она двинулась дальше, в уме считая дома.

По сравнению с другими этот дом стоял чуть в глубине от дороги и чуть в стороне от остальных домов, как будто ему требовалось больше воздуха. Приветливый на вид коттедж под соломенной крышей, с голубыми стенами и ярко-красной дверью как будто тоже сошел со страниц сказки — однако на маленькой подъездной дорожке примостился серебристый «мини». Дом изгибался под прямым углом с короткой и длинной частью, и остекленный фасад повторял этот изгиб. Даже сейчас, в разгар зимы, на крыльце стояли горшки с анютиными глазками, и их яркие мордочки были обращены кверху, словно в стремлении напоиться дождем.

На изгибе стекла была прикреплена старинная деревянная табличка. На ней были глубоко высечены какие-то буквы. Приглядевшись, Айона прочла: «Смуглая Ведьма».

— Нашла! — На мгновение Айона замерла и просто стояла под дождем, закрыв глаза. Каждое решение, принятое ею в последние полтора месяца — если не на протяжении всей жизни, — теперь воплотилось в этой находке.

Она еще не решила, идти ли ей к короткой части изгиба, где, по словам бабули, должна была быть мастерская, или же — ко входной двери. Но подойдя ближе, она заметила на стекле отблеск света. Еще ближе — и она различила полки, уставленные флаконами разных цветов, и ярких, и приглушенных, и связки сушеных растений. Ступки с пестиками, плошки и… котлы?

Один из котлов кипел на плите, и над ним вился пар, а какая-то женщина стояла возле стола и что-то перетирала.

Первым ощущением Айоны была зависть: как это некоторым женщинам удается так выглядеть безо всяких усилий? Пучок так прелестно разлохматившихся темных волос, кожа, порозовевшая от работы и пара… Тонкая кость, гарантирующая красоту от рождения до смерти, выразительная лепка губ, слегка изогнувшихся в удовлетворенной улыбке…

Интересно, чего тут больше — наследственности или колдовства? Правда, у некоторых это одно и то же.

Айона собралась с духом и, отбросив зонт, потянулась к ручке двери.

Не успела она коснуться ее, как женщина обернулась. Улыбка стала шире, словно незнакомую гостью приглашали войти, так что Айона распахнула дверь и шагнула в дом.

И улыбка на лице хозяйки погасла. Дымчато-серые глаза так пристально остановились на ней, что Айона замерла на месте, едва переступив порог.

— Можно мне войти?

— Уже вошли.

— Да… Кажется. Надо было постучать. Простите. Боже, как чудесно здесь пахнет! Розмарин, базилик, лаванда и… да все! Простите меня, — повторила она. — Вы ведь Брэнна О’Дуайер?

— Да, это я. — Она достала из стола полотенце и протянула Айоне. — Вы насквозь вымокли.

— Ох, простите, с меня на пол течет. Я пешком шла от замка. От отеля. Я остановилась в замке Эшфорд.

— Повезло, место на редкость превосходное. Исключительное.

— Просто мечта! По крайней мере, то, что я успела рассмотреть. Я только приехала. Ну, часа два назад. И сразу захотела познакомиться с вами.

— И в чем же причина?

— Ой, простите. Я…

— Что-то вы все время извиняетесь. Это уже которое извинение?..

— Да уж… — Айона мяла в руках полотенце. — Вы правы, выглядит именно так. Я Айона. Айона Шиэн. Мы с вами двоюродные сестры. То есть… моя бабушка Мэри Кейт О’Коннор — двоюродная сестра вашей бабушки Айлиш… Айлиш Флэннери. А значит, мы с вами… Троюродные? Четвероюродные? Я запуталась.

— Кузины — и все тут. Давай-ка сними с себя эти грязные сапоги, и попьем чайку.

— Спасибо. Я знаю, надо было написать или позвонить… Ну, как-то предупредить, что ли. Но я боялась, вы запретите мне приезжать.

— Правда? — проворчала Брэнна, ставя чайник.

— Просто… Раз уж я решила ехать, надо было действовать быстро. — Айона оставила сапоги у двери, повесила плащ на крючок. — Всегда мечтала побывать в Ирландии. Ну… поиски корней, знаете… Но все откладывала да откладывала. А потом… Решила ехать — и поехала.

— Пройди сюда, к огню, и сядь. Сегодня ветер холодный.

— Да уж! Мне показалось, чем глубже в лес, тем холоднее. О господи, это же тот самый медведь!

Она умолкла, увидев, как огромная собака, тихо лежавшая до этого у огня, подняла голову и уставилась на нее точно так же, как это было в лесу.

— Я имею в виду собаку. Когда она выскочила из чащи, я поначалу приняла ее за медведя. Ну и собака у вас. Какая огромная!

— Да, пес принадлежит мне. А я — ему. Это Катл, тебе он ничего не сделает. Не боишься собак, сестренка?

— Нет. Но эта уж больно большая. Он кто?

— Ты про породу? Его отец — ирландский волкодав, а мать — помесь ирландского дога и шотландской борзой.

— Держится свирепо и одновременно с достоинством. Можно его погладить?

— Это вам с ним решать, — ответила Брэнна и поставила на стол чай и печенье. Больше она не произнесла ни слова. Айона присела на корточки, дала собаке понюхать тыльную сторону руки, после чего ласково потрепала псину по голове.

— Привет, Катл. Я не успела представиться. Ты меня очень напугал.

Она поднялась и улыбнулась хозяйке.

— Как я рада с тобой познакомиться! И вообще быть здесь. Все было так странно, до сих пор в голове не укладывается. Все не верится, что я здесь стою.

— Тогда садись и выпей чаю.

— Я о вас практически ничего не знала, — начала Айона, удобно устроившись за чашкой чая и согревая руки. — Ну, то есть… Бабуля мне говорила, что есть родня. Ты и твой брат.

— Коннор.

— Да, Коннор. И еще кто-то живет в Голуэе или Клэре. Она хотела свозить меня сюда еще сто лет назад, но… не сложилось. Мои родители — мама, в основном, — не очень-то хотели, чтобы мы ехали, а потом они с папой разошлись, ну, а в такой ситуации начинаешь метаться между двумя родителями, понимаете? Потом каждый обзавелся новой семьей, ну, тут вообще началось что-то несусветное, мама настояла на признании первого брака недействительным. Хоть и говорят, что на ребенке это никак не отражается, а все равно начинаешь чувствовать себя незаконнорожденным.

Брэнна и бровью не повела.

— Могу себе представить.

— Потом школа, работа, какое-то время у меня были отношения с одним человеком. А однажды я взглянула на него и подумала: «Зачем?» В смысле — мы были друг для друга не более чем привычкой, удобством, а ведь людям нужно нечто большее, правда?