Екатерина Коути - Заговор призраков

– Готов. Люди, которых я любил, один за другим сошли в могилу, и вот последняя из них занесла ногу над пропастью. – Он оглянулся, встретившись глазами с Агнесс. – Да и вера моя некрепка. Если я воззову к небесам, мой вопль останется неуслышанным. Никогда я не был достойным служителем Господа.

– Но думаешь, что будешь достойным меня?

– Знаю, что буду. Позови меня за собой, моя королева, и ты узнаешь, чего я стою. За свою короткую жизнь человека я охотился на исчадий больше, чем многие из твоих бессмертных вельмож.

Придворные, стоявшие поодаль, зашептались, бросая на наглеца недобрые взгляды, но по одному мановению белоснежной руки ропот стих. Королева внимательно всматривалась в Джеймса, и Агнесс наконец поняла, что же ей напоминает эта сцена. Ярмарку найма на Мартинов день, куда стекаются работники, захватывая с собой атрибуты своего труда: кровельщик – солому, пастух – клок овечьей шерсти, служанка – метлу. Вот только предлагал Джеймс не пару крепких рук, не свои умения и опыт, а нечто несоизмеримо большее…

– Правильно ли я поняла, что ты отрекаешься от своей человеческой души?

– Ты поняла правильно, – не колеблясь, сказал Джеймс.

В этот миг Агнесс словно острой сосулькой пронзило сердце: так страшно, так тоскливо сделалось! Она подалась было вперед, но лорд Мельбурн удержал ее, и правильно сделал. Рыцарь с птичьей головой был начеку и рука его лежала на рукояти меча. Он бы никому не позволил нарушить происходящее действо.

– И все это ради того, чтобы вызволить детеныша маленькой королевы? Ты уверен, что она того стоит? – спросила фейри. – Однажды я видела Викторию лицом к лицу, и встреча наша прошла плохо.

– Это потому, что вы ей не поклонились? – не удержалась Агнесс и тут же пожалела о вопросе. Воздух стал таким холодным, что следующий вздох инеем осел у нее на языке. В горле запершило от снежной крупы.

– Нет, – ответила Мэб, впервые обратив внимание на смертную деву. – Это потому, что она не поклонилась мне. У Вильгельма Завоевателя манеры были и то лучше.

Лорд Мельбурн чувствительно ущипнул Агнесс за локоть. Хотя бывший премьер, насколько ей было известно, считал Викторию венцом творенья, свои чувства он предпочел держать при себе.

– Я прошу не ради Виктории, – заговорил Джеймс. – А ради себя. Дэшвуд нанес мне смертную обиду, и я буду не я, если не отомщу за Лавинию и не отправлю его обратно в ад. Вы должны мне помочь, ибо, оскорбив меня, он оскорбил и весь волшебный народ, всех фейри.

– Вот теперь ты попросил правильно, – улыбнулась Мэб. – Что ж, я принимаю тебя, Джеймс. Я щедра к тебе, потому что давно слежу за тем, как ты охотишься… Если бы ты знал, как часто мне хотелось просто похитить тебя! Но чем дольше ожиданье, тем слаще награда. Ты еще прокатишься в моей кавалькаде.

Она шагнула к коленопреклоненному Джеймсу и положила ему на лоб ладонь, слегка сжала пальцы, вонзаясь в кожу под волосами острыми ногтями. Затем пристально посмотрела на Агнесс – и та ощутила то, что в тот миг чувствовал он. Миг острой боли сменила блаженная прохлада, наполнявшая тело силой. И он пил, пил, пил эту силу с жадностью, с которой пьет колодезную воду солдат, измученный долгим пешим переходом. Сила зимних фейри вымывала из его тела усталость, а из души – страдания и сомнения. И когда ростки, удерживавшие его за руки, рассыпались льдинками, так что он смог подняться, – Джеймс казался другим… Она не сказала бы даже – другим человеком…

– Я буду ждать тебя, – промолвила Мэб.

– Я приду.

– Конечно, придешь. Теперь ты один из нас, такой же фейри. Но запомни вот что – дорога к людям отныне закрыта для тебя. Перебежчику стреляют не только в спину. Он получает стрелу и в грудь. Не забывай об этом.

Она нежно, лаская, провела пальцем по его скуле, но из-под острого, как скол льда, ногтя заструилась кровь. Джеймс поморщился. Тихо засмеявшись, королева дохнула на кровь и смахнула багряную льдинку.

– Я ошибался на их счет, – едва слышно проговорил Мельбурн, исподволь наблюдавший за этой сценой.

– О чем вы, милорд? – спросила Агнесс, тоже вполголоса.

– О том, что фейри – темная сторона человечества. Теперь мне так уже не кажется. Нет, фейри не наша темная сторона. Они наше воображение.

– Я могу для тебя еще что-нибудь сделать? – спросила королева, готовая вернуться к своей свите.

– Кажется, нет.

– Гм.

Бывший премьер прочистил горло, словно собирался произнести спич перед кабинетом министров.

– Я не стал бы докучать вашему величеству досужими просьбами, если бы на нашу долю не выпал вечер, утомительный не только для нас самих, но и для лошадей. Вы немало поспособствовали бы нашему предприятию, если бы выписали нам подорожную прямо отсюда до…

Он вопросительно покосился на Джеймса.

– …до Вест-Вайкомба, – ответил тот.

– Именно.

Королева взмахнула рукой, в воздухе плеснул, вырываясь из-под белого меха плаща, длинный рукав из серебристого шелка – или не шелка, может ли шелк быть таким прозрачным, таким сверкающе-снежным? – и рукав раздулся, словно заполняя собой все пространство, заслоняя собой группу фейри, и рассыпался густым снегом…

Снежинки становились все крупнее и крупнее, летели прямо в лицо Агнесс, вот уже они размером не с мух, а с бабочек, а вот уже с откормленного воробья, и она начала отбиваться от снежинок, а откуда-то из бесконечной дали доносился до нее смех Мэб, повелительницы Зимнего Двора. И когда Агнесс уже казалось, что сейчас их похоронит этот снегопад, снежинки закружились хороводом, замыкая ее в кокон из белизны и холода, и земля унеслась у нее из-под ног…

Чтобы вернуться – совсем в другом месте. Снег, заслонявший обзор, опал и тут же растаял. Вокруг тянулась стена, изрытая нишами, в которых белели урны. Фамильный мавзолей Дэшвудов выглядел одновременно помпезным и заброшенным. К счастью, Агнесс была не одна: Джеймс и лорд Мельбурн тоже материализовались, каждый из своего личного снежного бурана.

– Вы сумеете добраться до костей этого греховодника? – спросил Мельбурн, с сомнением разглядывая гробницу. На сером камне не было ни щели, ни трещины.

Вместо ответа Джеймс приложил руки к гладкой поверхности и закрыл глаза, призывая ту силу, которая с сотворения мира противостоит цивилизации. Мощные корни деревьев прорастают сквозь стены древних храмов, содрогание земли поглощает целые города.

О том, что у него получилось, он понял по сдавленному вскрику Агнесс. Под ладонями зашевелились упругие ростки терновника и пробили стену гробницы, оплетая ее и кроша камень, словно это была корка пирога. В образовавшейся дыре виднелся край гроба. Джеймс потянул прогнившие доски и отвернулся, прикрывая лицо рукавом, но справился с отвращением и сгреб кости в свой расстеленный на траве сюртук. Череп Дэшвуда таращился на него пустыми глазницами и скалил отлично сохранившиеся зубы. Даже после смерти сэр Фрэнсис глумился над противником.