Марина Ефимова - Влюбленный призрак

В пространстве метались сотни созданий, похожих на стаю огромных воронов! Они хохотали, визжали, шептали страшные слова. Бесы желали крови!

– Вытащи меня! – прокряхтел секретарь, отчаянно цепляясь за мою ладонь. Секундой позже, сдернув с моего пальца колдовское кольцо, Влад с воплем сорвался вниз. Раздался глухой удар, крик оборвался. Резко выдохнув, привязанная к прутьям ограждения, я растянулась на железной площадке.

Все закончилось. Тени исчезли. Зверь был мертв.

Возможно, у Влада получилось избавить меня от кольца, потому что он снимал украшение с мертвого художника? Потом драгоценность, хранившую воспоминания о безумии бывшего хозяина, стащили вместе с кошельком у самого вора. А потом оно досталось мне. Так должно было случиться. Нас с Алексеем свела судьба.

В полузабытье я расслабляла петлю ремня, когда склад вдруг заполнился людьми. Полицейские, как муравьи, рассыпались по проходам. С улицы донесся рев сирены.

– Вон она! Наверху! – едва расслышала я через вату в ушах.

Железный балкон завибрировал от топота ног. Потом меня схватили чьи-то руки, закутали в одеяло. Уже в полицейском фургоне врач светил мне фонариком в глаза, прикладывал к носу нашатырь.

– Все в порядке! – сощурившись, вяло отмахнулась я.

Потом про меня разом забыли. Прихлебывая пустую горячую воду, вероятно привезенную кем-то из полицейских в термосе, я прислушивалась к тому, что происходило снаружи. Неожиданно на улице раздался требовательный голос Марка:

– Где она?

Дверь фургона отъехала, он ворвался в мой тихий уютный кокон вместе с холодом. Почувствовав по-домашнему знакомый запах одеколона, я широко улыбнулась, отчего тут же болезненно лопнула пересохшая губа. Прищурившись одним глазом, мне удалось разглядеть его испуганное бледное лицо.

– Как же так можно? – забормотал Марк, стаскивая с себя пальто и свитер. – Почему ты ушла одна? Почему мне ничего не сказала?

Он принялся натягивать на меня, как на безвольную куклу, теплую одежду.

– Как вы нашли меня? – послушно просовывая руки в рукава, полюбопытствовала я.

– Софья во всем призналась. Если бы она была чуть трезвее, нашли бы раньше.

Марк снова завернул меня в одеяло, пахнущее бензином и машинным маслом.

– Тебе придется нанять нового секретаря.

На секунду замерев, Протаев заглянул в мое перепачканное лицо, мягко провел по ушибленной щеке большим пальцем:

– Что он тебе сделал?

– Технически – только побил. – Я осеклась, не желая вспоминать подробности схватки на складе, и вздохнула: – Какое счастье, что ты здесь! Как полиция тебе позволила приехать?

– Со скандалом.

– Я рада…

На губах возлюбленного появилась слабая улыбка. Он осторожно поцеловал меня в лихорадочно горящий лоб и мягко вымолвил:

– Я тоже.

Глядя на него только одним открытым глазом, я покачала головой:

– В морозилке закрыт подельник Влада… ну… который меня тогда между гаражами бил… и у меня в подъезде… Надо бы его вытащить, а то до смерти замерзнет. Проконтролируешь?

– Зоя, – пробормотал Марк, – у меня нет слов…

Выставка Алекса Протаева имела оглушительный успех.

Несмотря на то что в выставочных залах модной галереи толпился народ, царила уважительная тишина. Люди переходили от одной картины к другой, разговаривая шепотом. Некоторые посетители сидели на белых диванах и любовались полотнами.

В одном зале выставлялись картины из цикла «Части тела и розы», в другом – «Люди, как птицы». На огромных полотнах были изображены странные создания с клювами и крыльями, похожие на воронов. Однако стоило отойти на несколько шагов, присмотреться издалека, как появлялись очертания мужских тел, сильных рук, ног, торсов… В третьем зале висели неизвестные работы мастера, сделанные перед самой смертью, – десятки портретов одной и той же женщины в разных обличиях. Менялись только взгляд, выражение лица, прическа. Она глядела то грустно, то испуганно, то в каждой точеной черточке ощущалась паника. Алексей назвал цикл «Ангел из снов». Она являлась незнакомкой, и даже я едва ли узнавала свое лицо в неземном создании с картин…

Мое появление в компании Марка Протаева произвело фурор. Люди шептались за спиной, пытаясь понять, рисовал ли художник именно меня или я просто очень напоминала им девушку с портретов.

К нам с Марком подошла организатор выставки – подтянутая, холеная женщина в дорогом костюме.

– Вы сегодня со спутницей? – милая улыбка не затронула ледяных глаз хозяйки галереи. – Как жаль, что нам не удалось пообщаться во время открытия.

Учитывая, что в день открытия выставки я валялась дома с высокой температурой, градус симпатии к собеседнице у меня моментально скатился до минусовой отметки. Я ревниво взяла Марка под руку, чтобы хищница понимала: территория занята, помечена и огорожена колючей проволокой!

– Зоя, моя будущая жена, – представил Протаев.

Мы с галеристкой вяленько, только ради приличия, пожали друг другу пальчики.

– Она немного похожа на женщину с картин вашего брата, – сделала комплимент дама. Учитывая, что обо мне она сказала в третьем лице, словно мы не стояли нос к носу, похвала прозвучала странно.

– Может быть, потому, что Зоя и есть главная героиня картин? – с легкой улыбкой заметил Протаев.

– Очень любопытно…

Стараясь поскорее сменить тему, собеседница пожаловалась:

– Как жаль, что «Части тела и розы» представлены не полностью. Мы так и не сумели связаться с коллекционером, который купил «Татуировку».

– Вы правы, очень жаль, – невозмутимо поддакнул Марк и сокрушенно покачал головой:

– Возможно, когда-нибудь удастся найти. Мы бы хотели вернуть картину в семью.

Я посмотрела на своего спутника с восхищением. Если бы Протаев не стал архитектором, то вполне мог попробовать свои силы в актерском мастерстве. Он явно обладал талантом – притворялся очень убедительно.

Когда хозяйка галереи отошла к другим гостям, я не удержалась и спросила:

– Ты не считаешь, что мы перешли от уровня «знакомые» к уровню «хорошие знакомые» и уже можем открывать друг другу страшные секреты?

– Что ты хотела узнать?

– Почему ты прячешь картину?

– Только тебе, как моей хорошей знакомой, открываю секрет, который для всех остальных совсем не секрет. «Части тела и розы» – это версия автопортрета в понимании Леши.

У меня вырвался смешок:

– Конечно, тебе не хочется, чтобы весь мир обозревал зад… ягодицы твоего брата, как две капли воды похожие на твои собственные…

Потом я долго стояла у портрета, найденного мною в мансарде загородного дома.

Алексей нарисовал меня похожей на ангела, нежного и хрупкого. Незнакомка с портрета, скорее всего, никогда не страдала от дурных привычек, плохого настроения или неприязни к кому-либо. Она находилась выше земной суеты. Вряд ли художник понимал, что живая женщина далека от идеала, который он изобразил на картинах.