Ольга Гусейнова - Когда нет выбора (СИ)

Положив ладони на дверь, приникла к ней ухом, чтобы попытаться услышать, что происходит. Но в ушах стоял лишь далекий гул чужих голосов, отдельные слова, которые толком не разобрать, а вот эмоции четырех мужчин ощущались четко, отец впервые в жизни пытался экранироваться от меня и это пугало еще больше. Я полностью опустила свои щиты и меня затопили чужие злость и презрение.

Грудь прошила боль — это отец сейчас, наверное, от неожиданного удара забылся и снял блок. Допрос с пристрастием начался. Вскоре я потеряла счет времени, сидя на полу, словно прилипнув к двери руками и лицом. Отец не смог защитить меня полностью от происходящего там… с его участием. Мне достались его муки и ощущения чужаков. Кто-то из них наслаждался, причиняя боль, другой испытывал отвращение и стыд, смирение и страх. Третий из тех, кто пытал по сути нас с отцом, наблюдал и оценивал — так чередой мелькали его эмоциональные впечатления, словно в театре… Четвертый был в ярости и испытывал страх, наверное от того, что пока не добился от отца смирения и покорности. Я их тоже не ощущала, папа держался изо всех сил, хотя, мне кажется, всем своим телом чувствовала, как ему больно.

Я беззвучно рыдала от боли — нашей обоюдной, потому что отец уже не мог держать эмпатический блок, защищая меня. В какой-то момент отлепилась от двери и сползла на пол, а потом, скрючившись, лежала, не в силах пошевелиться. Злоба и ярость чужаков нарастали и оглушали, обездвиживая меня, а отец все сильнее терял связь со своим телом и даже сознанием.

Неожиданно вздрогнула дверь, а меня в этот момент прошила новая вспышка боли, значит отца приложили о полку, висевшую на стене, в которой скрыта потайная дверь. Снова удары… удары… Вспышка смертельного холода, смешанного с облегчением, затем пустота… Пустота там, где раньше я всегда ощущала теплое местечко для себя, где раньше билось большое и доброе сердце моего отца, которое всегда излучало искреннюю, безмерную и бескорыстную любовь ко мне. Эти пустота и холод знакомы мне, я ощущала похожие, замораживающие душу эмоции и чувства, когда умерла моя собака Ладочка. С тех пор мы больше никогда не заводили домашних питомцев. А сейчас новая пустота, и осталось только осознание, что моего отца больше нет. Теперь я одна в этом мире. И уже второй раз испытываю чужую смерть, это невыносимое чувство — умереть дважды…

И тут же накрыло чувство чужой досады и скрытой жалости, страх от того, что, похоже, работу до конца не выполнили, а мне стало все равно, что испытывают убийцы моего отца. Приложила руку к двери, просто желая прикоснуться к нему и не в силах этого сделать. Я все еще помню: ОН сказал не выходить, а то умрут другие, и тогда я снова буду умирать — вновь и вновь. Мне достались слишком сильные способности — испытывать не только эмоции живых существ, но и ощущать их чувства.

Тем временем за дверью эмоции накалялись, убийцы решали, что делать дальше. А потом меня затопило их общее облегчение — пришли к консенсусу… Шум за дверью — это чужаки громят наш дом, тщательно обыскивая… Облегчение сменилось разочарованием и лютой ненавистью… Вспышка ярости…

Голоса и эмоции немного отдалились — судя по интенсивности, все вышли из дома. Но бродили вокруг… Потом сновали туда-сюда, то приближаясь, то удаляясь. А вскоре я ощутила хлопок, от которого вздрогнул весь дом, сотрясаясь до основания, и даже сквозь плотно закрытую потайную дверь начал просачиваться запах дыма. От взрыва я не упала, потому что продолжала лежать на полу. Вслед за апатией и болью потери пришел животный, выворачивающий наизнанку страх перед огненной стихией. Стены из мангуя, из которого был построен наш дом, завибрировали мелкими волнами, словно тоже испытывая боль.

Я встала, ощущая невероятную слабость, и попыталась открыть дверь, однако ее заклинило: стены деформировались и автоматика нарушилась. Дергала все сильнее, чувствуя, как паника захлестывает сознание. Все прежние чувства и страхи отошли на второй план перед ужасом сгореть заживо. Стены из мангуя начали сжиматься там, где их снаружи касалось пламя, если я останусь здесь — либо задохнусь, либо меня сплющит мангуй. Держась за стены, изо всех сил устремилась вниз, в подвал. Захлопнула вторую дверь за собой, слыша, как трещат ступени, по которым я всего мгновение назад спускалась. Прижав руки к груди, в ужасе отходила все дальше от стены, слушая, как за второй дверью и надо мной все оседает и сплющивается. Странно, что же они использовали, вызывая такой сильный пожар?! Ведь мангуй сам по себе не горит, что является его дополнительным преимуществом при строительстве. Но вот о таком эффекте сжатия я не знала и даже не слышала.

Когда вокруг все стихло, я смогла выдохнуть с облегчением. Злые слезы текли ручьями, а ноги подкосились окончательно. Я буквально осела на пол, обнимая колени руками и кладя на них подбородок. Какое-то время еще чувствовала присутствие чужаков наверху, потом они убрались, а вслед за ними прибыло множество других. Снова чужие эмоции затопили сознание, но мне усилием воли удалось защититься от них. Сейчас это неважно, но в память об отце я больше никогда не подниму щиты, и всегда буду смотреть на окружающих через призму их эмоций и чувств.

К сожалению, дать о себе знать не могла никому. Я была заблокирована в подвале и, как из него выбраться, даже не представляла. Так и сидела на полу, обхватив колени руками и раскачиваясь из стороны в сторону, не в силах думать, не в силах искать способ выжить и не в силах абстрагироваться от чужих эмоций и недавней смерти папы. Скукожившийся мангуй закупорил все отверстия, и лишь пара небольших рассеивающихся облачков дыма, которые преследовали меня с верхнего этажа, все еще плавали под потолком. Даже не поняла, как очутилась лежащей на полу с закрывающимися сонными глазами. Мой организм, исчерпав все ресурсы, предусмотрительно отключил сознание.

Проснулась резко, словно от толчка. Там, на поверхности, кто-то ходил. Судя по эмоциям — любопытство, восторг от собственной смелости — это дети. Все тело ныло от неудобной позы эмбриона — похоже, я пролежала так слишком долго. Встала и, кряхтя, размяла конечности. Неяркий автономный диод, реагирующий и включающийся на движение, тут же осветил окружающее пространство — подвал три на три метра. Вдоль стен — стеллажи, сейчас многие пустые: папа пристроил все экспонаты, которые здесь хранились. Еще несколько стеллажей завалены разными приборчиками: измерителями различных излучений, микроскопическими очистителями для археологических находок, сканерами, анализаторами грунта и еще множеством даже мне не известных предметов. Этот подвал был папиной территорией.