Ольга Гусейнова - Когда нет выбора (СИ)

Взгляд зацепился за емкость с водой, и я чуть ли не ползком рванула к ней, так сильно хотелось пить. Из еды чуть позже в полевой сумке нашла плитку шоколада (отец был сладкоежкой, в отличие от меня) и коробку тасванского печенья. Пережитый стресс вызвал дикий голод, но я позволила себе съесть лишь пару печенюшек и одну дольку шоколадки. Пока я не придумала, как мне отсюда выбраться, еду надо растянуть на максимальное количество времени. Утолив самый острый голод, который мешал думать, и попив воды, принялась осматриваться более внимательно и прикидывать все варианты освобождения. Порадовалась, что у меня такая замечательная специальность, потому что уже мысленно рисовала проект этого подвала и искала в нем самые слабые места.

Тщательно обследовав помещение еще раз, к своему счастью нашла миниатюрного робота-копалку и самую обычную кирку. Папа притащил робота домой еще полгода назад: тот начал сбоить, когда он со студентами в 'поле' практику проводил. Как мне помнится, до него руки у папы так и не дошли, но, надеюсь, для задуманного сейчас хватит. Должно хватить!

Следующую пару дней я упорно долбила киркой каменное основание подвала, а потом запустила робот. С переменным успехом дело пошло. Вода у меня была, а вот еды нет — печенье и шоколадка закончились. Для такой тяжелой работы требуется много сил, а без еды они, увы, заканчиваются слишком быстро. Когда до поверхности земли осталось, по моим расчетам, метра два, робот все же сломался. Решив не тратить время на его ремонт, взяв сумочку, так своевременно врученную папой, я упитанным грудастым червяком полезла в тоннель. Киркой копала дальше, проталкивая почву вниз руками и всем телом.

Все время боялась, что так я завалю путь вниз и в то же время не успею прокопать дорогу наверх. Вот так, на грани душевного срыва от страха замкнутого пространства, стиснув зубы, упорно работая старой надежной киркой, пробивала себе путь наверх. Жить хотелось так, что я бы и зубами вгрызалась в грунт. Когда рука с киркой словно провалилась в пустое пространство, уже не думая ни о чем, заработала с утроенной силой. Словно мертвяк из могилы вытаскивала себя из земли. А потом долго лежала, не в силах насладиться богатством ароматов, витавших в воздухе, его насыщенностью и свежестью. Пришлось усилием воли выравнивать дыхание, а то бы точно грозила гипервентиляция легких. Вокруг царила ночь, но спутник Саэре Д-4 давал достаточно света, чтобы я могла осмотреться.

Зрелище оказалось ужасным. Нашего дома больше не существовало. Вместо родного, надежного, уютного дома — приземистая глыба скукоженного обугленного мангуя — могила моего отца, самого близкого и любимого существа. Попыталась вытереть с лица влажную землю, но, скорее всего, размазала еще сильнее. Подошла к этой обгоревшей мрачной куче и застыла перед ней. Пока находилась запертой в подвале, думать себе ни о чем другом, кроме спасения, не позволяла, а вот сейчас ощутила, как навалилась вся тяжесть утраты, осознание, что ничего как прежде не будет и теперь я совсем одна. А любимый отец в этой кошмарной могиле…

Упала на колени и, упершись в землю лбом, зарыдала. Отчаянно и безутешно оплакивая потери, осознавая, что совсем-совсем одна и ничего вернуть не в силах. Слишком многое бы могла перенести легко и не жалея ни о чем — вот, о Маркусе даже не думала и не вспоминала — а вот потерю отца… Ее пережить будет сложно. Только через час смогла немного прийти в себя. Потом нашла автоматическую поливалку травы, оказавшуюся в рабочем состоянии, включила ее и помылась. Выстирала одежду и тут же мокрую надела. Сейчас лето и температура высокая, через пару часов все высохнет, а здесь долго оставаться нельзя. Вдруг заметит кто…

С трудом расчесав волосы, подхватила сумку, заодно проверив ее остальное содержимое, и, слегка покачиваясь от голода и усталости, пошла в сторону города пешком. Хотя два автокара все еще стояли на нашей парковке, но при активации двигателя нужно было автоматически подтверждать личность водителя, а значит, обо мне тут же узнают в 'Анконе'. То, что отец им ничего путного не сказал, сомнений не вызывало, поэтому я опасалась, что меня будут искать. В голове мелькнула дурацкая мысль — если бы я осталась в подвале и погибла там, их поиски были бы бесплодны и затратны, а теперь у них есть надежда. Ближе к пригороду встретила роботизированное такси и, с облегчением вытянув гудящие ноги, назвала адрес доставки — космопорт. Деньги у меня есть (отец специально снял для нас немного наличных и перевел средства в векселя на предъявителя), документы с собой, так что сейчас главное — улететь с планеты. Заметать следы буду уже в дороге.

Полированная поверхность файнеса, который используют на Дерее в качестве зеркала, демонстрировала удручающую картину. Файнес не отражал, скорее проецировал изображение, позволяя более объемно видеть себя с трех сторон. Я оделась в деловой брючный костюм и сейчас застыла с щеткой в руке, пытаясь расчесать кудрявые буйные волосы, которые шоколадной волной падали на спину. Критически всматриваясь в свое отражение, только тяжело вздыхала, предчувствуя новые осложнения на мою и так невезучую голову.

Ранее нежная смугловатая кожа цвета обожаемого мной кофе с молоком сейчас больше походила на гипсовую маску молочного цвета. И на этом бело-сером фоне сильно выделялись яркие синие глаза, в которых нетрудно увидеть многодневную усталость и затаенную боль. Веки набрякли и чуть опухли, скрывая ресницы. Взгляд скользнул ниже по оплывшему подбородку, потерявшему былую четкость; толстой шее без единой складочки; ключицам, которые теперь невозможно различить, потому что кожа натянулась, скрывая прежние линии. Вообще, сейчас мое тело казалось еще более крупным из-за отека, и со спины меня часто путали с мужчиной, чему дополнительно способствовала одежда.

Кожа чесалась немилосердно, и мне приходилось прилагать немалые усилия, чтобы не почесываться постоянно, дабы не раздражать окружающих, вызывая подозрения, что рядом с ними больная или, того хуже, заразная особа. Но сегодня окончательно признала, у меня началась линька и, соответственно, вторая ступень развития. Первая проходила в течение двух месяцев и свои, мягко выражаясь, дискомфортные ощущения я все еще помню, а как со второй будет — предсказать нереально. Похоже, весь тот ужас и стресс, которые я пережила три недели назад, спровоцировали внеплановое 'взросление' и линьку на пару десятков лет раньше, заодно сократив мою жизнь на эти самые пару десятков лет…

Пока я витала в своих мыслях, расческа запуталась в волосах, я дернула за ручку и с досадой отметила, что целая прядь осталась в зубчиках. Да-а-а, начинаются все 'прелести' линьки, и волосы придется обрезать. Теперь уже аккуратно распутала волосы и, осторожно расчесав непослушные спиральки, собрала в нетугой хвост. Поправила одежду и, взяв сумочку, отправилась на работу.