Ольга Гусейнова - Когда нет выбора (СИ)

По-прежнему никак не могла уснуть, прислушиваясь к теплому дыханию, согревающему плечо, и ощущая тяжелую горячую руку. Странное чувство возникло: впервые за эти месяцы стало спокойно — и пусть неловко и неудобно, но спокойно. В слабом свете я посмотрела на гладкий черный затылок, нерешительно приподняла свободную руку и невесомо, кончиками пальцев, потрогала его, потом погладила, теперь уже на ощупь изучая непривычно гладкую и теплую кожу.

Я гладила уже всей ладонью от темечка к затылку, получая непонятное удовольствие, а затем принялась изучать уши. Пока он спал, я не чувствовала неловкости за неуместное, наверное, любопытство и действия, погрузившись в свои ощущения. Такая тонкая хрящевая ткань на ушах, нежная кожа и несколько пульсирующих кровью жилок. Пару раз во время исследования уши дрогнули, а ручища, лежащая на моей груди, сжимала ее, теребя вершинки. Вскоре и я уснула, забыв свою руку на его гладкой щеке.

Как же приятно нежиться в тепле, уютно обволакивающем со всех сторон! Я словно купалась в нем, пребывая между сном и явью, ощущая мягкие прикосновения к тонкой нежной коже, оставляющие дорожки, от которых тоже растекалось тепло. Что-то влажное и горячее коснулось груди и вобрало в себя вершинку, заставив меня выгнуться дугой от удовольствия, волной пробежавшего по телу.

Невероятное томление разливалось по венам и скапливалось внизу живота. Все еще в полусне приподняла руки и потянулась к тому, что дарило столько удовольствия, нежно лаская мою грудь. Пальцы коснулись гладкой, теплой, приятной на ощупь поверхности, тоже погладили, благодаря за удовольствие. Какая теплая, гладкая, шежовистая… кожа! Потом под руку попали два стоящих торчком тонких и подвижных… уха. Одно смешно задергалось под моими пальцами…

Я резко открыла глаза, уже догадавшись, чья это кожа, уши и голова так мне понравились. Тарий устроился на боку и с огромным удовольствием и интересом ласкал и изучал мое тело руками и губами, а я все еще неосознанно поглаживала его голову и уши, прижимая к груди — средоточию моего удовольствия на данный момент. Почувствовала, как загорелось от нестерпимого стыда лицо, когда нахлынули воспоминания о вчерашних попытках Тария соблазнить. Выходит, вчера отказала, а сегодня сама тянусь к нему и уже горю желанием. Почему это со мной происходит? Тело признало мужчину и желает, а разум боится и испытывает неприязнь. Душа же мечется между ними, не в сипах окончательно принять чью-либо сторону.

Тарий почувствовал мое напряжение, и с явным неудовольствием оторвался от своего занятия. Судя по чувствам и эмоциям, бушующим внутри него, тоже признает желания своего тела, но вот разум и душа в таком же раздрае, и поэтому ситуация нервируют и раздражает неимоверно. Еще и опфовенно бесит. Ну что ж, мы оба несовершенны, как выяснилось!

Он пошевелил ушами, а я непроизвольно с любопытством уставилась на них, отвлекшись от лица (все же непривычно и необычно выглядят такие звериные подвижные уши), чем не преминул воспользовался Тарий, тут же перехватив мои запястья и подняв над головой, прижал к подушке. Я испуганно ойкнула, зато мужчину сразу же привлекла моя приподнявшаяся грудь с призывно торчащими темными горошинками сосков. Глаза сразу же вспыхнули, переливаясь сотнями бликов, он на мгновение посмотрел мне в лицо с плотоядной ухмылкой и медленно склонился с намерением вернуться к прерванному занятию — моему откровенному соблазнению.

Лизнул болезненно сжавшуюся вершинку, и я с трудом сдержала стон. Потом еще и еще раз… И тогда я взмолилась:

— Тарий, прошу тебя, не надо. Ты доказал, что я хочу тебя, но ведь наша проблема не в отсутствии желания?!

Он замер на мгновение, в нем шла борьба чувств — плотского желания и собственного уязвленного самолюбия. Потерся щекой о мою грудь, заставив в очередной раз порадоваться, что у илишту гладкая кожа и нет волос и щетины. Затем, перекинув ногу через меня, оказался сверху, и я тут же ощутила знакомую, пульсирующую от желания, твердость. Оперся на локти и приподнялся, чтобы я могла сделать нормальный вдох. Тяжелый мужчина мне достался…

Теперь мы смотрели друг другу в глаза, он — нависая сверху, я — снизу, ощущая его сипу и превосходство. Странно, но даже столь ярко выраженный контраст наших тел еще больше возбуждал. Кроме того, вчерашних сомнений и неуверенности он сейчас не испытывал. Над всеми его чувствами и эмоциями сейчас главенствовала уверенность. На меня смотрел прежний эсар Тарий Биана, которого я встретила в первый день на «трех семерках» — бескомпромиссный, уверенный в себе, жесткий, с несгибаемым характером мужчина. И я закрыла глаза, не в сипах справиться со своими чувствами к такому Тарию.

Большие пальцы погладили мои запястья, уже не прижимая, а слегка придерживая над головой, а обнаженный торс потерся о мою грудь, снова чуть не вызвав возбужденный стон. Мое тело прошло трансформацию и полностью готово к созданию семьи и зачатию детей. Вся физиология настроена на это, особенно в первые несколько лет после окончания трансформации. Со временем уровень женских гормонов чуть понизится и все войдет в более спокойное русло, но сейчас… я даже не представляла, что могу так хотеть секса. Хотя тоже любопытный и немаловажный факт — других илишту совсем не рассматривала как объект для интима. Чем же этот гад зацепил мое либидо?

Его внутреннее любопытство и холодный интерес, с которым он рассматривал мое лицо, заставили насторожиться и начать думать. Судя по всему, он ощутил перемену во мне и старательно закрылся эмоционально. Чуть подтянувшись и снова нависнув надо мной, мягким завораживающим голосом попросил:

— Есения, девочка моя, посмотри мне в глаза — что ты там видишь?

Я совсем не ожидала этого вопроса, да и тембр и тональность голоса Тария были обволакивающими, околдовывающими и впервые — просящими. Распахнув глаза от удивления, послушно заглянула в его таинственно блестевшие, словно поглощающие глаза, уже привычно рассматривая свои отражения. До меня тут же дошло чувство приглушенного триумфа: он просто не смог оставаться полностью бесстрастным. Но я не придала этому значения. А он продолжал шептать:

— Глубже, девочка, еще глубже… ты ведь хочешь узнать меня лучше, ближе… Станешь там как родная… моя…

А я, послушная его просьбе, проваливалась все дальше в серебристые глубины. Окунулась в триумф… странный, хитрый, но поверхностный. Чуть глубже — злость на себя, на меня и беспомощность, но она уже не напоминала бушующий океан, скорее — жалкие остатки. Ярость тоже исчезла, но взамен пришла твердая уверенность в себе, целеустремленность. Боль и обида тоже пропали, на их место пришло пока еще слабое удовлетворение. Но главным здесь по-прежнему было желание властвовать, доминировать, владеть и уж точно никак не делиться хоть чем-нибудь своим.