Наталия Ломовская - Шаманское проклятие

Но Нина сама ее обняла и погладила по голове:

– Дурочка ты, дурочка…

Ада все смеялась. Но вдруг с удивлением поняла, что плачет. И тогда она вскочила и выбежала из палаты, потому что ни одной дурище не дозволено видеть, как она плачет, ни одной, хотя бы и будущей жене самого Шортмана.

…В больничном скверике горело солнце – на ледяном глянце тропинок, на покрытых инеем ветвях деревьев. Мертвый снегирь за ночь стал хрустальным. По скользкой тропинке, балансируя руками, навстречу Аде шел Сергей. Она увидела его сквозь радугу слез и подумала вдруг, что он-то ради нее не выпил бы яду, что он не любит ее, но врет ей и будет врать до тех пор, пока она сама не оборвет эту ложь… И она, нащупав в кармане пальто, крепко сжала горячую, костяную рукоятку ножа.

– Ада… Почему ты здесь? Ты плачешь? Что случилось?

– Что-то попало в глаз, – сказала она, не сводя с него тяжелого взгляда. – А ты? Ты что здесь делаешь?

– Мне надо поговорить с тобой, кое-что сказать, – бормотал он, не слушая ее. – Я всю ночь думал об этом…

Он думал не только о том, что не любит больше Аду, не только о том, что нужно перестать ее обманывать, но и переживал другую ложь. Накаркал несчастье с Ниной! Суровый урок!

– Но здесь, наверное, не место, не время.

– Отчего же, – усмехнулась она, – тут так безлюдно. Присядем на скамейку. Ну?

– Ты не замерзнешь?

– Нет. Говори.

– Ада, ты очень хорошая. Ты удивительная. Я не думал… не знал даже, что такие женщины бывают. Но я… Я тебя не стою, правда. Я тебе не подхожу. Ты прости меня.

– Погоди-погоди… Ты что, меня не любишь?

– Не люблю. – Он виновато понурился.

– И что – хочешь бросить?

– Ада, я…

– Попрошу без церемоний! Бросаешь меня, да?

– Д-да…

– А я ведь тебе телефончик подарила, – с непонятным Сереже весельем заметила Ада. – И тряпки. И часы. И машину подарю. А?

– Я… Спасибо тебе. Я все верну. Вот, возьми телефон и часы, Адочка, ты прости меня…

– Да не суй ты мне в руки всю эту ерунду! – прикрикнула она на него и вдруг ловким жестом надвинула ему на глаза черную вязаную шапчонку. – Эх ты, балда! Очень ты мне нужен! Па-адумаешь! Мне, может, уже другой нравится!

И побежала по замерзшей аллее вприпрыжку, как девчонка.

– Удивительная, – пробормотал Сережа. И, глядя ей вслед, подумал еще, что совсем не знает женщину, которая убегает от него по обледеневшей тропинке больничного сквера, что в Аде случилась мгновенная перемена… И это совсем другая Ада – повернувшаяся к свету, сбросившая какой-то страшный груз со своей изломанной, но прекрасной души. Ада возвращенная, обновленная, юная, Ада счастливая. Но ее уже было не вернуть, не окликнуть потерянного счастья по имени!

А потом Сережа встал и пошел к тетке, которую вчера угораздило попасть в аварию, но, слава богу, она легко отделалась, завтра, наверное, уже выпишут.

…В тот день Ада потеряет где-то свой талисман, костяной резной нож.

Через много лет она будет говорить голубоглазому лысому доктору, который станет ее мужем:

– Ты пригласил меня на свидание в тот день, когда я потеряла свой нож. Повел в кино на какую-то тупейшую комедию, а сам заснул, потому что был с дежурства…

– Ничего я не заснул…

– Ты спал и даже храпел, и все на нас оборачивались!

– Допустим. А что за нож?

Но этого Ада уже не вспомнит.

В тот день состоятся еще два свидания.

Сережа, например, после больницы пойдет в театр и там встретит однокурсницу Катю. И она посмотрит на него такими сияющими глазами, что он поймет: давешний розыгрыш был вовсе не насмешкой…

А Шортман приедет за Ниной и вырвет ее из рук протестующего медперсонала. Повезет ее к себе домой, чтобы она никуда уже не делась. А по дороге Нина скажет ему на ухо что-то такое, отчего он вдруг радостно завоет во весь голос «Хаву Нагилу», перепугав даже видавшего виды телохранителя…

А в это время – и всегда, всегда над ними, над нами – будет парить в темном небе хищная белая птица, высматривая тех, кто живет без любви.

Орудие для обработки шкур ( чукотск .).

Проклятие, порча ( чукотск .).

Стихотворение Г. Р. Державина «Снигирь».