Наталия Ломовская - Лебяжье ущелье

Дело стоило того, чтобы закрыть глаза на мелкие неурядицы. Например, на то обстоятельство, что будущий счастливый супруг с головой ушел в работу и бывает дома все реже и реже. Все чаще он приезжает, когда Катя уже спит, и уезжает, когда она еще спит. Впрочем, он никогда не забывает нежно поцеловать ее, привозит подарки и неизменно мил и любезен. Но вчера он вообще не приехал ночевать – правда, звонил, предупреждал, извинялся… В пять утра нужно встретить в аэропорту важного клиента, а он что-то задержался, уже не стоит ехать домой… Разумеется, он постарается искупить свою вину!

Катя не почувствовала ни тревоги, ни досады, и винила себя за это. Она плохо спала – выяснилось, что присутствие Георгия, пусть даже в соседней комнате, гарантировало ей спокойный сон. И еще ее тревожили шорохи. Не привычные ночные шорохи за стенами флигеля, а звуки, доносящиеся из подвала.

Шуршание. Возня. Топот маленьких ног.

Все это было достаточно неприятно, если представить себе дюжину грызунов, которые устраивают вечеринку прямо у тебя под ногами. А может, их там и больше, если принять во внимание, что подвал соединяет флигель и пансионат, а значит, тянется метров на тридцать. Ох, непорядок! Тем более что там, в подвале, хранится мебель и книги, целая библиотека. В том числе книги и художественные альбомы, которые Катерина привезла с собой. Будет обидно, если они послужат закуской маленьким мерзавцам. Пришлось вставать, достать из тумбочки завалявшийся там фонарик и отправиться в путь.

Проходя мимо двери в Мышкину спальню, Катя заглянула туда. Мышка спала, в ногах у нее совершенно по-кошачьи свернулся Рикки. Если у Кати и была надежда, что в подвале буянит мангуст, то она исчезла. Что ж, хотя бы Мышка под надежной защитой.

Катя прошла через кухню, оглянулась на дверь, из-за которой раздавался густой храп. Быть может, позвать с собой Ворона? Но как-то неловко будить его среди ночи. Может неправильно понять. Нет уж, Катя справится сама. Речь идет всего лишь о паре грызунов, которые разбегутся в дикой панике, только завидев луч фонарика.

Недавно она попросила Ворона смазать петли в подвальной двери, и теперь пожалела об этом. Если бы дверь надрывно, протяжно заскрипела, то крысы или мыши разбежались бы от одного этого звука, но теперь она открылась бесшумно. А вот шорохи внизу не прекратились. Луч фонарика осветил крутые ступени. Может, не стоит? Но она уже спускалась. Глаз привыкал к темноте, или фонарик вдруг стал светить чуть сильнее? Почему она не включила в подвале свет? А зачем, если и так все видно! Катя увидела очертания мебели, накрытой белыми чехлами, книги на грубо сколоченных стеллажах у стены… Ее картины сложены за тем креслом. Кресло розового дерева, XVIII века, работы знаменитого крепостного мастера Давыдова. По легенде, кресло принадлежало семье Столыпина, и сиживал на нем сам великий преобразователь, еще будучи здешним губернатором… Но кто сидит в нем теперь?

Из кресла навстречу Кате поднялась темная фигура. Луч фонаря падал прямо на нее, но не в силах был согнать мрак с этого лица, да и не нужно, зачем? Что хорошего могут таить темные провалы глазниц, черная яма рта! Зачем этот человек… Если это, конечно, человек!

И от мучительного ужаса сжалась Катина душа. Она повернулась, хотела бежать, но страх парализовал ее, ноги словно приросли к полу. Хотела крикнуть, позвать на помощь, но не услышала своего голоса. А темная фигура все приближалась, от нее пахло тленом и пылью… Катя затрепетала, заметалась, и… проснулась.

Яркие лучи солнца били в окно. Во сне Катя сорвала полог с кровати, тяжелая пыльная материя накрыла ее по самую шею. Вот почему было так тяжело двигаться, вот откуда этот пыльный запах! Прищурив один глаз, Катя рассматривала складки шитой золотом материи. Вещь красивая, слов нет, но чересчур уж грязная. Интересно, можно ли ее стирать или придется сдавать в химчистку?

Тут Катя вспомнила сон и села на своем королевском ложе. Вот это кошмар! И какой подробный, какой достоверный! Вероятно, она прислушивалась к возне грызунов в подвале, думала, что неплохо бы пойти туда и спугнуть их, а потом незаметно заснула. Или она все же заглянула перед этим к Мышке? Нет – потому, что заглядывала она к ней с фонариком в руке, а никакого фонарика в прикроватной тумбочке у нее нет, более того – даже и тумбочки никакой нет!

Мышка уже проснулась. Они с Вороном гремели посудой в кухне и на два голоса тянули странную, но весьма своевременную песню:

Дальше слов Катя не разобрала, спешно одеваясь. А когда спускалась в кухню, эта парочка грянула от души:

– Ворон! – завопила Катя. – Каким глупостям вы учите девочку! Вам совершенно нельзя доверить ребенка!

– А чего, классная песня, – засмущался Ворон.

– Мам, это не он меня! Это я его научила! – обрадовала мать Мышка.

– Ладно, потом разберемся. Что вы хотите на завтрак? Надеюсь, не это самое… Крысу и кучку гнилья?

– А ничего готовить уже не надо! Мы сами приготовили творожную запеканку! – загалдели очень гордые собой Ворон и Мышка.

– Вот молодцы! Выглядит вполне аппетитно. Ворон, значит, правильно мне Георгий сказал про вас, что вы только вышивать не умеете…

– Вообще-то умею, – хмыкнул Ворон. – Но не вышивать, а так, по мелочи – заштопать, обметать, пуговицу пришить…

– Бесценный кадр! – искренне восхитилась Катя. – Но сегодня нам понадобятся только таланты рабочих-отделочников. Все на ремонт!

…Почти до обеда они отрывали обои в гостиной, а потом Катю услали за молоком. Обычно за молоком ходил Ворон. Рандеву с жительницей поселка, снабжавшей их свежей деревенской снедью, проходили возле лесного родника, два раза в неделю, около полудня. Катя как-то спросила, почему бы доброй молочнице не приходить со своим товаром прямо сюда, во флигель, на что Ворон разумно ответил:

– Так ведь она не просто по лесу прогуливается, она своих коз пасет! У коз свой маршрут и свой распорядок. У родника они воду пьют, а прекрасная пастушка их же молочком приторговывает. Она могла бы сюда приходить, но зачем тут нам с вами стадо коз? Все клумбы обглодают, да и убирай потом за ними…

И Катя согласилась с приведенными резонами, тем более что крупного (равно как и мелкого) рогатого скота с детства опасалась.

Она шла уже знакомой тропинкой через лес, помахивая корзинкой. Нужно будет сходить сюда, порисовать. Красивое место, и сюжет такой идиллический – козы пьют из ручейка, пожилая женщина в платочке сидит на грубо сколоченной скамье, и лучи солнца снопами пробиваются сквозь молодую листву… Катя замерла на обрывчике, с которого сбегала песчаная змейка тропинки, затаила дыхание, чтобы не спугнуть ускользающую красоту…