Юлия Басова - Миссия – любовь

Сон пришел почти сразу. Ровный, глубокий, он исцелял мою душу и тело, не истязая навязчивыми кошмарами. Только под самое утро мне приснился Стронг. Он стоял напротив и смотрел на меня чистым, ясным взглядом. Я решила нарушить молчание, спросив: «Как тебя можно убить?» Он усмехнулся и произнес непонятное слово: «Телефраг». Я хотела переспросить, но мой собеседник исчез.

Проснувшись утром, я резко села на кровати. Часы показывали без пятнадцати семь. Получалось, что я продрыхла около шестнадцати часов.

Я встала, подошла к зеркалу. Все лицо было в мелких царапинах, а на предплечье налился большой синяк. «И как только я его вчера не заметила! Впрочем, после такой аварии все могло бы быть намного хуже».

Необходимо было придумать для мамы правдоподобную версию вчерашних событий. Надо было обстоятельно, не путаясь, объяснить ей исчезновение моего автомобиля, а главное, эти чудовищные ссадины и ушибы. Я попыталась замаскировать синяк тональным кремом, но потом спохватилась и натянула белую рубашку с длинными рукавами.

С лицом все оказалось сложнее. Можно было, конечно, нанести толстый слой тонального крема, но мне очень не хотелось, чтобы в ранки попала инфекция. Могло возникнуть заражение. Сообразив, что моя идея с кремом, мягко говоря, неудачна, я оставила эти бесплодные попытки и стала лихорадочно соображать, что сказать маме.

Так и не придумав ничего путного, я оделась и стала медленно спускаться вниз по лестнице.

На кухне горел свет. До меня доносились запах крепкого кофе, звон посуды и… голоса. «С кем это она? Может, радио включила? Да нет, мама не любит шум…» Я глубоко вздохнула и открыла дверь на кухню.

Увиденное изумило. За столом, прямо напротив входа, сидел Роберт. Перед ним стояла огромная кружка с кофе и бутерброды. Моя мама рядом колдовала над завтраком. Увидев меня, она улыбнулась и поинтересовалась:

– Омлет будешь?

Никаких «О, боже, что у тебя с лицом?» или «Мила, где твоя машина?» не последовало. Видимо, Роберт постарался. Я молча кивнула и села рядом с ним.

– Что ты на меня так уставилась? – тихо спросил он. – Как ты сегодня в университет попадешь? Машины-то у тебя нет, а идти – десять километров.

– Такси бы вызвала, – возразила я скорее для порядка. Было невыразимо приятно, что Роберт заботится обо мне.

– Ага, такси… – Роберт замолчал. Я понимала, что он имеет в виду. Все таксисты – мужчины.

Мать сняла с огня сковородку и положила мне на тарелку дымящийся омлет. Молча поставив передо мной еду и кофейную чашку, она уселась напротив меня. В ее глазах я увидела жалость. Того и гляди, накинется на меня с объятьями!

– Со мной все в порядке, мам, – быстро сказала я, – вы уже познакомились с Робертом?

– Да. И он мне все рассказал, – ответила мама, – я сначала чуть с ума не сошла, но он убедил меня, что с тобой все нормально.

Я была безумно благодарно Роберту за то, что он избавил меня от необходимости самой озвучивать версию вчерашних событий, ведь тогда реакция мамы могла быть совсем другой.

– Я рассказал о том, что ты вчера попала колесом в небольшую ямку. Потеряла управление, съехала с дороги. А я проезжал мимо и заметил тебя. Вытащить машину, завязшую в грунте, мы не смогли, пришлось оставить ее там, – медленно, почти по слогам, сказал Стронг.

Я догадалась, что он проговаривает специально для меня свою версию, официальную. Чтобы мы потом не путались в показаниях.

– Да ну ее, эту машину, – неожиданно легко воскликнула мама, – когда дочь садится за руль, я каждый раз переживаю.

Мы с Робертом промолчали.

– К вам в университет почти все ребята на автобусе приезжают, машины мало у кого есть, – мама покосилась на англичанина, – я знаю. У меня там приятельница работает. Остановка автобуса почти рядом, две минуты пройти. А здесь, у нас, тоже легко. У поселка круглосуточно дежурят такси – до трассы за пятьдесят рублей довезут, а там и автобус.

Мать быстро и весело говорила, но я знала, что такое оживление совсем нетипично для нее. Скорее всего, она просто скрывала волнение перед посторонним. Именно поэтому Роберт появился в нашем доме в такую несусветную рань. Наверняка он не хотел, чтобы я все утро мучительно объяснялась с матерью, придумывала какую-нибудь ложь, находясь в полном смятении чувств.

Мать замолчала, и на кухне воцарилась звенящая тишина. Роберт угрюмо смотрел перед собой отсутствующим взглядом. Он почти не притронулся к еде, зато кофе выпил весь.

Мама изучающе разглядывала ссадины на моем лице. Да, если бы не Роберт, она бы сейчас вопила: «Я тебе говорила, что ты еще совсем ребенок? Что тебе рано пока за руль? Да и вообще, те деньги, на которые ты приобрела эту машину! О, боже!» Потом, наверное, полезла бы обниматься или начала бы носиться вокруг меня с зеленкой, измазав мне все лицо…

Я с благодарностью посмотрела на Стронга.

– Мне Роберт сказал, что он приехал в Россию изучать русский язык и культуру. Это очень похвально, – проговорила мама тоном довольного учителя.

– А о том, что он снимается в Голливуде и входит в десятку самых сексуальных актеров в мире, он тебе не рассказывал? – насмешливо осведомилась я.

Мать удивленно посмотрела на Роберта. Она предпочитала хорошую книгу любому дорогостоящему блокбастеру и никогда не слышала о Стронге.

– Роберт, так вы актер? – удивленно воскликнула она. – Да. Но в последнее время я все больше продюсирую кино, а не снимаюсь в нем. Мне это интереснее, – с трудом подбирая слова, произнес Роберт. Специально для моей мамочки он устроил целое шоу, говоря медленно и с чудовищным акцентом. Видимо, так было нужно.

– И вы приехали сюда, чтобы сниматься в русском фильме? – вопрошала родительница, не чувствуя подвоха.

– Это совместный проект. Режиссер – русский, актеры – почти все голливудские. У меня главная роль. К сожалению, в этой картине я всего лишь актер.

– Всего лишь! – не удержавшись, воскликнула я. – Да многие бы душу продали, чтобы оказаться на твоем месте!

– Что, и ты тоже? – Стронг недоверчиво покосился на меня.

Здесь он попал в точку: я никогда не мечтала о такой карьере. У нас в школе все девчонки грезили об актерской профессии, посещали театральные кружки, даже готовились к поступлению в «щуку», «щепку», ГИТИС и ВГИК. Я не разделяла этих стремлений: лицедейство – не моя стезя. Я совсем не умела притворяться, лгать и плакать по требованию. Мне хотелось проживать только свою, настоящую жизнь, а не отрывки чужих.

– Из меня плохая актриса получилась бы, – ответила я.

Мы закончили завтракать, Роберт сказал:

– Собирайся, я жду тебя в машине, – и вышел, кивнув на прощание моей маме.

Мы остались с ней вдвоем.

– Ну что ж, дочка, – выдохнула мать, почувствовав себя более свободно после ухода гостя, – у меня накопилось немало вопросов.