Татьяна Корсакова - Проклятый дар

– Пошли прочь, твари! – Другая, теперь уже человеческая тень взмахнула рукой и отступила в глубь комнаты.

Матвей отклеился от стены, мгновение понаблюдал за танцем сошедших с ума мотыльков и бросился к крыльцу.

Он ворвался в палату в тот самый момент, когда главврач достал из кармана халата шприц, маленький, с виду совершенно безобидный. Наверное, только с виду…

– Ну, что вам еще?! – Он старался говорить спокойно, но глазки за стеклами очков испуганно бегали, а рука со шприцом вздрогнула.

– Мне? – Матвей перехватил его запястье. – Мне ничего, а вам? Что это у вас тут, Егор Васильевич? Еще одно волшебное лекарство?

– Не твое дело! – Доктор Джекил попытался вырваться, мотнул башкой, целясь Матвею в переносицу, но промахнулся. Может, потому, что Матвей был тренированным мужиком, а не беспомощной, накачанной дурью женщиной.

– Ты, скотина, бросай шприц! – зарычал он.

Эх, не получилось уйти без шума и без свидетелей…

– Ты ответишь! – пригрозил доктор Джекил. – За нападение на главврача головой ответишь. Я тебя посажу…

Рывок, неожиданно стремительный и сильный для такого тщедушного тела, заставил Матвея ослабить хватку. Увернуться от целящегося прямо в глаз шприца он успел лишь в самую последнюю секунду. Удар под дых заставил противника сложиться пополам. Еще один, по шее, окончательно вывел его из игры. К сожалению, только на время. Но что тут еще поделать? Не сообщать же в милицию, честное слово! Конечно, есть телефонная запись и отпечатки пальцев на шприце, но нет свидетелей. При такой хлипкой доказательной базе эта скотина все равно выкрутится, а Ставр сказал, что у него нет времени. Да, не вышло без шума…

Матвей растоптал шприц, выдернул иглу капельницы из Алениной вены. Обошел валяющегося на полу доктора Джекила. Если повезет, этот гад очухается еще не скоро, а постовая медсестра заглянет в палату не сразу. Его бы стреножить, да, жаль, времени нет.

Бросив взгляд на бесчувственного главврача, Матвей перекинул Алену через плечо и, стараясь не шуметь, вышел вон. Несколько метров до пожарного выхода он преодолел незамеченным, пересек плохо освещенную площадку заднего двора и толкнул калитку черного хода.

Машина была припаркована в соседнем дворе. Матвей отключил сигнализацию, уложил Алену на заднее сиденье, заботливо прикрыл заранее приготовленным одеялом, сдернул с головы опостылевший за месяц парик, с наслаждением запустил пятерню в короткие светло-русые волосы, сдернул с переносицы бесполезные при его стопроцентном зрении очки, сунул в бардачок фальшивый паспорт и включил зажигание. Адрес, который оставил ему Ставр, детектив знал наизусть…

…Сердце почуяло неладное уже на болоте. Ася сначала ускорила шаг, а потом, почти не обращая внимания на грозно пузырящиеся «оконца», и вовсе перешла на бег. Сегодня она задержалась, не смогла уйти утром. На заре нагрянули фашисты, согнали селян к комендатуре, окружили плотным кольцом автоматчиков.

На крыльце снова стоял Фишер, только уже не такой лощеный и невозмутимый, как прошлый раз. Он раздраженно похлопывал по ладони белоснежными перчатками, и в царящей над площадью гробовой тишине звук этот казался громче выстрелов. Рядом с Фишером расположился Захар Прицепин, тоже мрачный, тоже сосредоточенный. Всего на мгновение он задержал взгляд на Асе, и сердце испуганно замерло, а перед глазами поплыли розовые круги. Чтобы не упасть, она вцепилась в мамину руку, зажмурилась.

Фишер гаркнул что-то по-немецки, обернулся к Захару, снова заговорил, но уже тише и спокойнее. Прицепин кивнул, начал переводить:

– Герр лейтенант сообщает, что в связи с участившимися вылазками партизан будет вынужден принять меры.

По толпе пробежал испуганный вздох, бабы зашептались, принялись украдкой креститься.

– За пособничество партизанам, за укрывательство или иную доказанную помощь виновные будут караться смертной казнью. – Голос Захара плыл над головами селян поминальным звоном. – Если у кого-то из вас есть важная информация, касающаяся партизан или их пособников, герр лейтенант с вниманием ее выслушает. – Он замолчал, по-холуйски склонился к Фишеру. Тот сказал еще что-то, снова, точно кнутом, щелкнул по ладони перчатками.

– Герр лейтенант спрашивает, не желает ли кто-нибудь прямо сейчас оказать содействие? – Захар снова обвел односельчан внимательным взглядом.

Толпа снова зашумела, дружно отхлынула от крыльца, но, напоровшись на автоматные дула, замерла.

– Малую Слободу помните? – спросил Захар многозначительно.

– А как же забыть-то такое? – послышался стариковский голос. – Всю деревню сожгли ироды.

– И вас сожгут! – обрубил староста. – Герр лейтенант настроен очень решительно. За каждую партизанскую диверсию расплачиваться будет мирное население. Чтобы неповадно было.

От этих его страшных слов бабы и детишки заголосили. Мама ахнула, крепко-крепко сжала Асину ладонь, сказала шепотом:

– Не пущу больше. Что хочешь делай, а я не пущу. Слыхала, что этот нелюдь сказал?

Ася ничего не ответила, лишь молча пожала плечами. Фашистов она не боялась, а силой ее никто не удержит.

Они попытались удержать, не пустить. Сначала мама не пускала из хаты, умоляла, уговаривала, просила одуматься. Потом Захар. Захар встретил Асю на опушке, вынырнул из-за хмызняка, схватил за рукав:

– Сдурела, девка? – Цыганские глаза наливались кровью и от этого делались еще чернее и страшнее. – Ты разве не слыхала, что я говорил?!

– Слыхала. – Ася дернулась, высвобождаясь.

– Так чего ж тебя, шальную, на болото опять несет? Что там, на том болоте? – Захар не ослабил хватки, подтянул поближе, спросил свистящим шепотом: – К нему рвешься? К летчику?

– Не твое дело! – Солнце было уже высоко, время уходит, а она тут разговоры разговаривает.

– Они ж не шуткуют, Настасья! – Перекошенное яростью лицо Захара было все ближе и ближе. – Они ж тебя повесят, если узнают!

– А они узнают? – спросила она, глядя прямо в бешеные Захаровы глаза. – Кто им скажет? Ты?!

– Ты меня не знаешь. – Он покачал головой, разжимая пальцы. – Ты людей не знаешь. Живешь, точно в сказке, а мира вокруг не замечаешь. Изменился мир, Аська! Другие нынче в нем хозяева, и хозяевам этим лучше не перечить.

– Вот ты и не перечь! – Ася отскочила от Захара. – Тебе холуем сподручнее, а я так не могу.

– Дура! – Он зло сплюнул себе под ноги. – Допрыгаешься! Проситься станешь, кровавыми слезами умываться, да только поздно будет!

– Тебя ни о чем не попрошу, ты не бойся, Захар. Домой иди, пока твои хозяева тебя не хватились. – Она резко развернулась и, не оборачиваясь, пошла прочь.