Юлия Шолох - Дикий вьюнок

Помню, вежливостью моя новая знакомая не отличалась, когда она перестала задавать вопросы, на которые все равно не получала ответов, то презрительно фыркнула.

— Только не говори, что ты из тех дур, что из-за мужика сюда загремели!

Хотя сама как раз такой и являлась.

— Не скажу.

— Ну и лады. Ложись и спи, — спокойно ответила эта странная женщина.

Я только намного позже поняла, как сильно мне повезло появиться в момент, когда у Роксаны случился приступ человеколюбия и необъяснимой жалости. Именно жалости, по ее собственному неохотному признанию, овцы тут ни при чем. Хотя потом Роксана не раз бурчала с притворной обидой:

— Знала бы про этот твой амулет, сама бы за твою спину пряталась.

Впрочем, позже все так и произошло. Примерно через неделю мной заинтересовалась Гиена. В тот вечер я брела по двору на ужин, но длинная костлявая фигура перегородила вход и заявила, что я не войду, потому как мордой не вышла. Охранники, которые должны были следить за порядком, только ухмылялись и устраивались поудобнее, чтобы не пропустить столь занимательного зрелища. Конечно, если (а вернее, когда) дело дойдет до драки, они бросятся драчунов растаскивать. Почти сразу. Почти, чтобы все-таки успеть насладится практически единственным доступным им развлечением. Роксана задерживалась, потому что ей не хватило места в первой телеге и пришлось ехать следом. А я стояла у порога и плавала в тумане прошлого, ни на что ни обращая внимания. Как кукла. Куда ведут туда и иду. Не остановят и не отправят на обед, так и буду, наверное, копаться в земле, пока замертво не свалюсь от усталости. В столовую я пошла только потому, что туда пошли все остальные, а я привыкла следовать за маячащими впереди спинами.

Вначале я просто смотрела на незнакомку, постепенно приходя в себя и пытаясь вспомнить, что я успела натворить, если меня сверлят взглядом, полным такой откровенной ненависти. Потом припомнила, что уже была свидетелем подобных разборок, правда их объектом стала другая женщина. Буквально позавчера эта тощая буйная палка, окруженная не менее бешеными подругами, набросилась с ругательствами и оскорблениями на какую-то невзрачную девушку в сером мешковатом платье, потом толкнула ту так сильно, что девчонка упала в грязь, проехавшись задом по камням и сильно испачкавшись. Похоже, только потому от нее и отстали — грязное платье и слезы, которых та не смогла сдержать повлияли на Гиену благосклонно и, насладившись чужим унижением, эта змея убралась куда-то по своим делам.

Наверное, это воспоминание, наконец, привело меня в себя. Теперь перед агрессивно настроенной незнакомкой стояла я. Правда, за моей спиной имелось четыре годы в босяцкой школе, где учителям не было дела до наших разборок. Там тоже водились свои Гиены и не было никаких правил, потому я безо всяких разговоров размахнулась и ударила ее в грудь. Она тут же ответила, целясь в живот и… резко отлетела в стену, будто отбитый мячик.

Окружающие изумлено вздохнули, но одна из верных соратниц Гиены тут же набросилась на меня, довольно подло, сбоку. И так же быстро улетела в сторону вслед за своей предводительницей. Тут как раз Роксана подоспела, потянула меня мимо застывших вокруг в ступоре людей внутрь здания и задерживать нас больше никто не рискнул.

Вскоре все знали, что трогать меня чревато неприятностями. Роксана так по-дурацки хлопала глазами, уточняя, почему я сразу ей не сказала, что вовсе не нуждаюсь ни в чьей защите? Разве что в дружбе?

Так просто конечно моего исключительного положения не приняли. Однажды во дворе кто-то их охранников пытался поймать меня веревочной петлей. Думаю, просто из любопытства. Петля натолкнулась на воздух и свободно опустилась у моих ног. Еще раз мне пытались устроить темную, в сенях накинув на голову мешок. Тоже безрезультатно, нападавшие просто-напросто не смогли его вокруг меня затянуть. Еще был брошенный нож, который упал на землю с изогнутым лезвием, но все-таки оставил неглубокий порез на левой руке чуть выше локтя. На этом экспериментаторы успокоились, видимо решив, что при достаточной настойчивости можно ухлопать и меня. Так оно и было, думаю, от стрелы или арбалетного болта моя защита бы не сработала.

К счастью стрелять в меня не было надобности (ну или возможности). Не думала, что подаренный послом амулет окажется таким полезным. Каждый раз после очередного происшествия я благодарила пана Витольда за его непонятную щедрость, которая не раз помогла мне жить. Но как ни странно, амулет ни разу не пригодился против домогательств другого рода. Хотя может только потому, что все знали — трогать меня без моего желания не стоит. А желания никакого не было.

Роксана, правда, была о близком общении с мужчинами совсем другого мнения, о чем не уставала беспрестанно повторять. Она тщательно высчитывала дни и в безопасные отправлялась к мужскому бараку с кем-нибудь на свидание. Возвращалась обычно довольная, укладывалась на кровать, потягивалась и томно улыбалась.

— Чего ты время теряешь? — лениво спрашивала. — У нас не так много приятного в жизни. Время-то идет. Найди мужика хорошего, знаешь, как это приятно?

Я пожимала плечами.

— Надо-то всего один раз потерпеть, — снисходительно поясняла Роксана. — Найди для начала такого, чтобы нравился, понежнее. А потом уже кого покобелистей, чтобы… двигался как нужно. Я тебе подскажу, — масляно улыбалась.

— Потом как-нибудь, — неуверенно отговаривалась я. В окружающей жизни и правда было мало хорошего, многие развлекались, как Роксана и глупо было их за это винить. Но понять тоже невозможно — пару раз я видела, как приезжают новые рабочие, Роксана улыбается какому-нибудь, чтоб в плечах пошире, а вечером уже идет «знакомить его с местными порядками». А через день наслушавшись, как кто-то хвалит к примеру того лысого, зато как он жарит! — тащится в сарай уже с этим лысым. Нет, мне не понять, потому я вообще об этом не думаю.

— Потом, потом… Хватит тянуть! Давай завтра договорись хотя бы с этим полудохликом, Лешиком. Вот уж кто с радостью поможет! Девственности-то лишить сил у него хватит? А потом, когда разберешься, что к чему, найдешь кого поживей.

Я улыбалась. Лешик — мой самый настоящий друг. Единственный из работяг, с которым я общаюсь. Он худой и болезненный, но мы отлично ладим, я к нему хорошо отношусь, может даже немножко люблю. Но не так…

Роксане вообще бесполезно объяснять, что дело не в стеснительности и не в страхе первого раза. Я просто не могла представить, что это может быть кто-то, кроме…

Э-э, нет. Табу. Были вещи, о которых я запретила себе вспоминать раз и навсегда.

Роксана не знала моей истории, а если бы я рассказала, не приняла бы всерьез. Да и думаю, в моем пересказе прошлое бы прозвучало глупо и жалко.