Дарина Гордина - Сансара

Ив вновь закутал Аню в брезент и поволок ее по скользкой и жирной глине, не разбирая пути, но он знал, он чувствовал, что где-то недалеко проходит трасса.

– Алло, это «скорая»? «Скорая», человек умирает! Молодая девушка! Где я нахожусь? Возле городской свалки… – В трубке раздались длинные гудки.

– Я не знаю, где я нахожусь! – Ив захлопнул телефон и потащил свою ношу по крутому подъему, по рыхлой земле и вязкой глине наверх, к спасению. Часа через два он наконец-то услышал звуки машин и увидел вдалеке трассу, еще через два, измученный и полуживой, дополз к краю дороги, вытащил ношу и обессиленный упал на землю, накрыв Аню своим черным плащом. Где-то далеко слышались гудки машин и вой сирены «скорой помощи», кто-то подходил к нему и насильно раскрывал глаза.

– Разряд, еще разряд, – услышал он над своей головой, но это уже была не Лари, это врачи «скорой помощи», пытались привести в чувство Аню. Он ехал на каталке по больничному коридору, а рядом возле Ани хлопотали врачи.

Ивану вкололи какое-то лекарство, похожее на снотворное, он полубодрствовал, полуспал и видел все через белое марево. Он осознавал, что его везут в палату, кидают на койку и снимают его грязную и мокрую одежду. «Телефон! Оставьте телефон», – шепотом попросил Иван и кто-то вложил телефон ему прямо в руку. Потом он чувствовал, как какие-то люди суетятся и колдуют над ними, и, наконец, стало тепло и хорошо. Хотелось спать, долго и сладко, вечно. Но чужой мужской голос грубо разбудил его.

– Молодой человек, молодой человек, – требовательно дергал его за руку врач в зеленом халате. – Скажите ваше имя, фамилию, адрес и имя пострадавшей. – С невероятными усилиями разлепив сухие губы, Иван ответил.

– Вы кто ей, муж? – подозрительно посмотрел на него док.

– Да, почти, нет, я друг…

– Так вот что, почти друг, я не знаю, что с вами делали, с этим завтра с утра будет разбираться милиция, но только девушка ваша впала в кому.

– Что это значит?

– Это значит, что она может из нее выйти. Поддерживать человека в таком состоянии долго, очень дорого…

– Ничего, деньги есть, делайте все, что нужно, колите все лекарства, вы напишите расчетный счет, я сейчас позвоню, и деньги прямо сегодня переведут! А как долго может человек находиться в коме?

– Бывает, что годами… – Врач вытащил из кармана халата визитку клиники и жирно подчеркнул гелевой ручкой номер расчетного счета.

– Доктор, а можно ее увидеть…

– Так смотреть не на что, человек в коме. Да и вам вставать не разрешается, может начаться внутреннее кровоизлияние. В общем, вас обоих хорошо отделали. А можно узнать, что там у вас произошло? – доктора явно что-то беспокоило.

– Я не знаю, мы ехали на своей машине, на трассе какие-то парни нас попросили помочь, у них колесо прокололось, я вышел из машины, меня ударили по голове, очнулся за городом в грязи, ни машины, ни денег и ничего не помню…

– Да? По голове, говоришь, ударили? – недоверчиво переспросил доктор. – Странно…

– Что же в этом такого странного? В Москве-то? – сказал Ив и осекся, понял, что ошибся, но поздно.

– Странно, что у тебя на голове-то как раз следов от ударов нет, а от тяжелого было бы сотрясение, которого тоже нет. А вот то, что у вас на теле следы от электроожогов, которые обычно применяют при пытках профессионалы, – это сразу видно. Ладно, ты сам покумекай и все складно продумай, до утра время есть! На всякий случай: я тебе ничего не говорил.

Иван остался в палате, а доктор проверил капельницу и вышел. Ив осмотрелся, кроме него в палате было еще два человека, если так можно было назвать перебинтованных и загипсованных «космонавтов», с подвешенными на вытяжке конечностями. По сравнению с ними, Ив казался просто симулянтом. Мужики лежали тихо, не реагируя ни на Ивана, ни на весь внешний мир. Четвертая кровать была свежезастелена, наверное, самого тяжелого недавно вынесли вперед ногами. Воздух в палате не двигался, пахло всем: людьми, больничной хлоркой, лекарствами. «Во-первых, открыть окно, во-вторых, через него выйти! – скомандовал сам себе Иван. – Легко сказать, а куда они подевали его одежду? Где плащ-палатка, где концертный тысячедолларовый костюм? Ни на стуле, ни на вешалке – ах да! он же весь вывалялся в грязи, пока полз, а теперь его костюм постирают вместе с больничным бельем в стиральной машинке. Ну что ж, потерявши голову, по волосам не плачут!» Ив откинул одеяло и обнаружил, что на нем линялая больничная пижама: шаровары на резинке и такой же линялый балахон – рубаха для рожениц. Зато туфли, концертные, новые, обляпанные грязью почему-то не экспроприировали, они аккуратно сохли на газетке под кроватью. Хоть в чем-то повезло, можно было драпануть из больницы в своей обуви! Он медленно сполз с кровати, свалился с сетки, сдвинув на бок подушку и матрац, и откуда-то из недр постели упал на пол его дорогой мобильник! Есть-таки чудо на свете! Да здравствуют честные медицинские работники – могли взять плату за обслуживание, да не взяли! Напевая гимн непорочным и некоррумпированным медицинским работникам, Иван продолжил исследование палаты на предмет одежды. Кроме кроватей и тумбочек, в стене красовался зеленый умывальник, с маленьким облупленным зеркалом. Ив подошел к нему и посмотрел на себя – зрелище не для слабонервных, за сутки он зарос недельной щетиной, его роскошные каштановые волосы стали наполовину седыми, лицо в зеркале ужасало. Он нехотя умылся холодной водой, побрызгал ею волосы и еще раз глянув в зеркало, увидел на противоположной стене встроенную нишу. Это оказалось то, что нужно! Шкаф с вещами его нетранспортируемых соседей. Иван раскрыл дверцу и вытащил гардероб: спортивные штаны, еще советского образца – синие с оттопыренными коленками, два старых, растянутых свитера. Да здесь целый костюмерный цех! – погрузившись в глубокие недра ниши, он радостно извлек на свет что-то вроде старой прокуренной куртки – спецовки, майку, семейные трусы, нет, за трусы спасибо! А вот штаны и куртку придется позаимствовать. Ну, как говорится: «здесь положишь, там возьмешь»! «Простите, други! Верну при первой же возможности!» – шепнул он забинтованным соседям и аккуратно прокрался вдоль стены, мимо поста спящей на столе медсестры, по коридору, по ступенькам, по лестнице. Иван выскочил на улицу, была уже глубокая ночь, часа два – не меньше. Спасибо доку – предупредил! Иван присел на парапет у приемного отделения и набрал знакомый номер. Затаил дыхание, переживал, что Эля не проснется и не возьмет трубку. Гудки падали куда-то в пропасть, из которой ничего не возвращалось назад. Гудок, еще гудок – неужели она так и не поднимет трубку?

– Алло, кто это, что случилось? – наконец ответил на том конце провода вялый и сонный женский голос.