Елена Усачева - Превращение

Гости ждут. Но стоит только шевельнуться, как они ворвутся в дом. А всё из-за того, что бежать надо было сразу, как только появились шведы, а не пережидать непогоду, слушая недовольный вой ветра.

— Это было бы по правилам, — говорит Макс и отворачивается.

Ну да, по правилам — держать карты на столе и каждый свой шаг обговаривать. Но честно никто ничего делать не будет, а потому надо придумать другой ход, который не впишется ни в одно правило!

Я засыпала, понимая, что вырваться из правила не смогу.

А за окном все топало, вздыхало, с шелестом переставляя сугробы с места на место.

Рядом шуршали. Звук был навязчивый, неприятный. Как будто нарочно! Я уже была готова метнуть во вредную Маринку подушкой, когда с грохотом упал стул и Дракон негромко чертыхнулся.

— Что ты потерял?

Я высвободила руки из-под одеяла и блаженно опустилась на подушку. Дракон здесь всего сутки, поэтому не привык к тому, что вампиры живут своей жизнью.

— Вернутся, — пообещала я.

— А если не вернутся? Ты видела, что на улице?

В комнате было не темно, а как-то сумрачно словно солнце пробивалось сквозь густую завесу облаков. Рамы засыпаны снегом. Подушка из окна исчезла, на ее место встало стекло. Макс подался в плотники?

— Дверь завалило, не открыть, — нервно сообщил Дракон, натягивая носки. — Я вообще не понял, как они вышли. Толкался, толкался, ничего не получилось. Кто придет — а мы тут как в ловушке.

Хотелось спать. В комнату вернулось долгожданное тепло, под одеялом было хорошо. Но Дракон с настойчивостью маньяка продолжал копаться в чем-то шуршащем.

— Сторожев! Что тебе неймется? — Из меня сыпались жалобы. Где Макс? Пускай бы он уже покусал этого неспокойного любителя тьмы.

— Чего тут спать? Твои опять сбежали! — Дракон вытащил из пакета пару шерстяных носков и успокоился.

— Кого ты ждешь? — Я глядела на окна и не понимала, откуда может исходить смутная тревога.

— Да хоть кого-нибудь. Чего мы зря торчим здесь?

— Почему сразу торчим? — Я выбралась из кровати, натянула сапоги, попыталась разглядеть что-нибудь сквозь окно, но оно было прочно забрано снегом. — Погода станет получше — уедем.

— По хорошей погоде что угодно можно сделать. Ты знаешь прогноз? Неделя холодов с метелями, а потом резкое потепление. Мы здесь либо замерзнем, либо утонем, когда пойдет вода.

— Не нравится — уезжай!

Макса я не чувствовала. Как и Маринку. Далеко они забрались.

— Щаз! Не дождетесь. Я здесь свое возьму Мне представилось, как Дракон, старый и дряхлый, с длинной бородой и кривыми узловатыми пальцами, сидит на пороге развалившегося дома. Крыша съехала набок, задняя стена ушла в землю, по ней ползет мох. А Сторожев все сидит, ждет своего звездного часа. Мимо проходят гоблины, драконы, пикси, зовут его с собой, предлагают помочь. Он отказывается. Ему нужны вампиры. Но их миграционный путь проходит чуть севернее, и Дракон просто не догадывается сдвинуться с места, чтобы их встретить.

— Бери, бери! Хваталки не порань! — буркнула я, надевая свитер. Как же он мне надоел! Всего день здесь, а достал, словно мы год общаемся.

Я отправилась на кухню готовить чай. Сторожев потопал следом. Нет, ну, шуршал бы своими пакетами в комнате!

Так мы и просидели с ним в раздраженном молчании, пока не появились наши милые вампиры. Макс был полон морозной бодрости, подарков и новостей. Для начала сообщил, что морозы продлятся еще несколько дней, а метели усилятся. Сгрузил на стол пакеты с продуктами. Сторожев первым сунул в них нос, и я подумала, что прибью его. Пришлось под внимательным взглядом Макса дышать глубже и натужно улыбаться.

Черт, черт, черт! Дурацкая ситуация.

Еще два дня я сдерживалась. Дракона иногда удавалось выпихнуть на улицу — вместе с Максом он откапывал входную дверь, ездил на снегоходе за топливом для дизеля. Остальное время не отлипал от меня. События со шведами убедили его, что если вампиры придут, то это будут мои гости. Я невольно начала жалеть, что больше никакие вампиры к нам не заявляются. Пришли бы поскорее, избавили меня от назойливой тени.

С каждым проведенным вместе часом Дракон становился все злее. Брюзжал, что его не понимают, что никто не хочет увидеть в нем того человека, каким он на самом деле является. Когда же Сторожев начинал говорить о своих сногсшибательных планах на будущее, я не выдерживала. Кидала в него подушками, требовала, чтобы он немедленно отвалил от меня. Тогда-то я впервые увидела этот взгляд. Дракон повернулся, глянул на меня исподлобья, и в его лице я увидела абсолютное сумасшествие. Его глаза почернели, налившись злобой, румянец сбежал со щек, кожа стала желтоватой, словно невидимый художник мазнул по щекам грязной акварелью.

Я попятилась, и все прошло. Передо мной стоял обыкновенный парень — румяный, круглолицый, слегка раздраженный, с обыкновенными светлыми глазами. Моргнула, прогоняя не то недавнее видение, не то картинку, которая сейчас была передо мной.

Показалось. Или это предупреждение?

— Чего моргаешь, как сова? — буркнул Сторожев.

Наверное, мы здесь все потихонечку сходим с ума Метель, изолированность в одном месте — это делает нас в чем-то ненормальными.

Я в очередной раз метнула в Дракона подушкой. Сторожев привычно выскочил за дверь. На пол брякнулась пухлая тетрадка. Бумажная обложка затрепалась. Листочки загнуты — тетрадку долго носили в скрученном виде.

А не тот ли это заветный манускрипт, куда Дракон записывал откровения Мельника?

— Передача «Очевидное — невероятное» у микрофона… — пробормотала я. — Вы в это не поверите, но увидите…

— Чего ты там лепечешь? — крикнул из своего укрытия Сторожев.

Я не стала трогать тетрадку руками. Присела на корточки, взглянула на приподнятую страницу.

Заговор обережный.

На Море-Окияне, на Острове Буяне

Дуб-Стародуб стоит…

— Не трогай! — У Дракона просто нюх на дела, направленные против него.

Продолжение заговора я не прочитала. Его словно кто-то нашептал мне:

Под тем Дубом Бел-Горюч Камень лежит,

Как того Камня никто не сгрызал,

Так и меня

Никто худым словом не достал.

Гой!

— Говорю тебе, не время! — Дракон отобрал тетрадку, скрутил и сунул за пояс.

— Не время, — согласилась я, прислушиваясь к скрипу и шороху, раздававшемуся как будто совсем близко. Кто-то сюда шел. Кто-то хотел мне что-то сказать?

А слышимый только мне голосок уже продолжал петь дальше:

Лада-Мати,

Мати воспета!

Помяни моего суженого,

За столом сидящего,

На полатях лежащего

Да во пути ходящего…

— Ничего у тебя никогда не получится, — ворчал Сторожев. — Тебе нужно дар передавать дальше. Хорошо попросишь, я возьму.