Елена Усачева - Превращение

Навязчивый гул снегохода лез в уши. Я повела плечами. Руль дернулся, и я чуть не вылетела из седла в снег. Машина закопалась в сугробе и встала, заглохнув. Я с удивлением глянула на свои руки. Момент обращения снова в человека не запомнился. Да и то, как была вороной, осталось только в рваных картинках. В теле осталась лишь странная легкость да ощущение, что плечи вывернуты, а вместо рук должно быть что-то другое.

Лес снова был далек. Но теперь он не манил, а разворачивался за спиной мертвой черной лентой. Не пугал — просто был. Сейчас я могла мысленно вернуться туда, постоять под сонными еловыми лапами. И это… здорово.

Я сжала и разжала пальцы. Мне показалось, что в них появилась новая сила. И снег перестал быть холодным. И воздух уже не пронизывал насквозь. И где-то совсем близко находился город. Звал меня к себе. Манил своей энергией, своими мыслями, своей пульсацией жизни. Каким-то отдаленным эхом проплыла мысль, что не мешало бы удивиться, испугаться. Но ничего подобного во мне не возникало. Все правильно. Так и должно быть. Пугаться нечему. Курс обучения проходит успешно.

Я выровняла снегоход, завела его и помчалась дальше. К людям. К новым эмоциям. Ведомая своей силой.

Двадцать, тридцать, сорок километров до города пролетели незаметно. Они снежным полотном бросались под лыжи, съедались цепью. Но вот снег идти перестал, и сквозь надвигающиеся сумерки я четко увидела окраинные постройки. Рев снегохода их пугал, они приседали, натягивая на глаза снеговые шапки. Пришлось заглушить двигатель, чтобы не привлекать к себе внимание.

Волоком я дотащила снегоход до крайнего кособокого сооружения. Когда-то здесь был, вероятно, хлев, который давненько не использовался по назначению. Я пристроила своего коня за сугробом. Все, пора идти к людям.

Немного постояла на пригорке, приглядываясь, прислушиваясь к незнакомой жизни. Она была светлая, продутая ветрами, прочищенная солью. Это место не похоже на то, где раньше жила я. Мой город чаще темен, чем светел. Вечно обиженные за свою безликость дома. Вымирающие деревья, всегда пыльное солнце.

Наверное, от свежего яркого снега или оттого, что мне вокруг все было в новинку, этот город казался чистеньким, приятным. Местная природа, вечно пронизывающий холодный ветер делали все, чтобы прогнать отсюда людей. Но они все равно селились здесь, поэтому каждый кирпичик, каждое бревнышко радовались самому факту своего существования. Такому невозможному. Такому призрачному.

Город развернулся передо мной странной пульсирующей картой. Где-то билась боль, где-то искрила радость, где-то набухала краснотой ссора. Все эмоции легко считывались — город был почти весь одноэтажный, деревянный, с редкими каменными двух-трехэтажными зданиями. За городом пряталась под снег река. Она глухо посапывала во сне, потрескивала толстым слоем льда.

Этот мир был почти чист от чужого влияния. Никто не стремился встать против меня. Местные силы просто принимали факт моего существования, легко вписывая меня в свою систему координат. Мне нужны были люди. Хотелось почувствовать их, испробовать свою силу. Перед встречей с ними я чувствовала странную неловкость. Давно я не общалась с людьми, не разговаривала с ними. Даже не знаю, с чего начать. Последнее время вокруг меня все больше интриги, скандалы, беготня, чьи-то попытки кого-то убить. А сейчас передо мной самая обыкновенная жизнь. Та самая, о которой мне столько говорил Макс и которая была для меня закрыта навсегда.

Странно, но на улице почти никого. Мелькнули две старушки — и сразу исчезли в ближайшем доме. Пропыхтел одинокий автобус и скрылся за поворотом. За ним промчалась легковушка, белесый парок улетел в небо. Мужчина вышел за ворота, постоял на краю тротуара и вернулся в дом.

Нормально. Так бывает. Людям не всегда хочется выходить на улицу.

Я уже миновала десяток домов, а видела только зашторенные окна, спины уходящих людей, прикрытые платками глаза. Еле-еле проползла мимо приземистая иномарка с напрочь затененными стеклами.

Город принимал меня молчаливо. Так никого и не встретив, я дошла до центральной площади с церковью, зданием администрации и длинным рядом торговых палаток, сейчас пустых. Справа от площади на пригорке, отдельно от всех зданий, высилось незатейливое каменное строение с высокими грязными витринами — кафе. Мне сюда. Не знаю, почему. Просто так чувствовала. Скользя по заледеневшему насту, добралась до ступенек, уцепилась за перила. Холодные. Промороженные. Ступеньки не чищены, отчего нога все время норовила сорваться. У двери похлопала себя по карманам. А денег-то и нет! Тоже мне, в кафе собралась… И вдруг поняла — деньги мне не понадобятся. Покупать ничего не буду.

Взялась за дверную ручку, и ненавязчивый голос тут же подсказал: «Как эта скоба дверь открывает, так и все дела откроются в пользу для тебя».

«Спасибо», — кивнула я мысленно. Удача мне сейчас понадобится.

Дверь за мной закрылась, отзвенев дежурным колокольчиком.

Прямоугольник зала. Пустой прилавок, в стене за ним черный провал — вход на кухню. Четыре высоких столика — на долгое сидение здесь не рассчитывают, посетители могли только стоять.

Их было пятеро. Всем лет по пятнадцать-двадцать. Придвинули свой столик к батарее, две девчонки сидели на ней. Парни стояли ко мне спиной, но на мое появление обернулись. Один черный, с узким лицом, нос горбинкой. Сам весь в черном. Взгляд спокоен. Второй светло-русый, с правильными чертами лица. Посмотрел на меня настороженно-испуганно и сразу перевел взгляд на сидящих на батарее девчонок. Словно проверял их реакцию на мой приход. Худая блондинка в ярко-фиолетовой куртке посмотрела на меня равнодушно, а, заметив взгляд светлого, недовольно передернулась всем телом, стала быстро пить пиво из бутылки. Жидкость еще булькала у нее в горле, а я уже отметила — девушка скоро заболеет. Воспаление идет снизу, то ли печень, то ли почки, но пока еще не явно. Пивом она пытается заглушить поднимающийся жар. Бесполезно. Сидящая рядом с ней так и не сняла своей синей мохеровой шапочки с кисточкой. Глаза густо подведены черным. Девчонка проследила за взглядами, которыми обменялись светловолосый парень и блондинка, и странно улыбнулась.

Я уже прошла через зал к прилавку, когда из-за фигур молодых людей вынырнуло маленькое создание в короткой розовой курточке с воротником из искусственного меха, в объемной белой шапке с пушистым помпоном, спадающей на спину. Из-под шапки торчала длинная сиреневая челка, прикрывающая один глаз. На красных перчатках девчонки были нашиты котята, игриво приподнявшие переднюю лапку. У девчонки болела коленка, и она этого не скрывала — сжимала ногу в желтых колготах ладошкой, постукивала мыском сапога.