Сильвия Мерседес - Злые умыслы

Но это не важно. Важно было, что две ведьмы могли буйствовать в Водехране, и их не искали. Она должна была как-то найти их и остановить.

— Придется с ними сразиться, — прошептала она. — Выбора нет.

Солнце пропало за горизонтом на западе, и длинные тени ночи опустились на землю. Айлет смотрела на долину, видела, как загорались костры. Наверное, торговый караван путешествовал из южных районов в Водехран. Было бы просто обойти их на пути к заставе. Она развернула Честибора и направила его в путь.

Ларанта вдруг зарычала в ее голове.

Айлет остановила коня.

"Ларанта? Что такое?".

Ларанта снова зарычала, а потом прошептала:

"Тень".

"Что? — Айлет огляделась, отчасти ожидая увидеть фигуру в сумраке в стороне от дороги. Но там ничего не было. Только холмы, сумрачное небо, костры. — Что за тень, Ларанта? Где?".

Ларанта тянулась, хоть подавления удерживали ее в голове Айлет. Она давила на глаза Айлет, хотела вырваться в мир смертных.

"Тень, — громко сказала она, а потом набралась сил и захватила на миг власть над взглядом Айлет, направила его к костру вдали. — Там!".

Глаза Айлет расширились. Она не успела вдохнуть, и первый испуганный крик донесся до нее с ночным ветром.

Ему нужно было сменить бинты.

Террин скривился, снимая тунику и глядя на ноющую руку. Пятно крови высохло на бинтах, оставило след на рукаве. Нужно было поменять бинты, если он не хотел испачкать нарядную рубашку.

Ворча, Террин осторожно размотал бинт и убрал его от кожи. Он присох, а потом оторвался и показал рану от железного шипа. Уродливую, с почерневшими краями. Не большую, но захваченное тенью тело сильно реагировало на железо. Она не скоро заживет.

Он коснулся робко раны пальцем, скривился от легкого прикосновения. А потом стиснул зубы, нанес мазь и перевязал руку, стараясь не думать, что ему могли помочь другие руки. Он не хотел, чтобы она была в комнате с ее низким голосом, строгим лицом и удивительно нежными руками…

Как он ее ненавидел!

Он закончил неловкое дело, завязал бинт и заправил край, чтобы все было ровно. А потом осторожно надел белую льняную рубашку нарядной формы. Банкет в честь прибытия герцога Дальдреда и его дочери. Герард попросил, чтобы Террин был там, и не слушал возражения.

Придется терпеть ночь веселья. Стараться не глядеть на Лизель, ее золотые волосы, улыбку и формы в свете свеч. Стараться не ощущать взгляд Фендреля, следящего за его действиями. Стараться не замечать, как Герард страдал от решимости герцога. Стараться смотреть только на свою тарелку, вино и только это.

И так будет долгие несколько часов.

Террин не носил нарядную форму несколько лет. Она хорошо на нем сидела, кисточки и пуговицы ровно лежали, пряжки сияли. Но было странно носить ее. Словно он пытался носить чужую кожу. Его левая ладонь онемела немного, пока он затягивал шнурки и надевал жилетку.

Он поднимал красный капюшон, когда в дверь постучали, а потом послышался голос:

— Террин? Ты там?

— Да, — ответил Террин, повернулся, а дверь открылась, и Герард заглянул в комнату. Принц был в наряде для банкета, величавый в красно-золотом, его волосы были убраны с высокого лба. Но изящество его вида не смягчило морщины стресса у рта. — Что такое?

— Ничего, — быстро ответил Герард, закатил глаза и прислонился плечом к двери. — Все. Но пока ничего такого. Только…

— Что?

— По словам Дальдреда, леди Серина должна была прибыть несколько часов назад. Они едут по южной дороге, пересекая реку Сангкор в Гримо.

Террин пожал плечами.

— Их многое могло задержать.

— Да. И я уверен, что Серина отправила бы всадника, если бы такое случилось. Но всадника не было, и… ну…

— Герцог становится нетерпеливым?

Странное выражение мелькнуло на лице Герарда.

— Герцог не заметил. Но я заметил. И я переживаю.

Террин чуть сдвинул брови.

— За леди Серину.

Герард моргнул, и выражение, которое Террин заметил, пропало, сменилось спокойным. Но он не смог скрыть напряжение в голосе.

— Та дорога из Гримо проходит в миле от развалин Кро Улар. Я знаю, ты не нашел там следы Фантомной ведьмы, но…

Он не закончил. Не должен был.

Террин резко развернулся, схватил плащ с кровати, накинул на плечи. Он взял скорпиону и щиток, колчаны ядов. Герард смотрел на него без комментариев. Когда Террин подошел к двери, принц отошел в сторону, пропуская его.

— Спасибо, — тихо сказал он. — Это нас успокоит, если… мы будем знать.

— Конечно, — Террин вышел в коридор широкими шагами, бросил через плечо. — Я вернусь вскоре с вестью. Не задерживай банкет из-за меня.

— Покажешь еще раз, Серина? Пожалуйста. Одним глазком посмотреть.

Серина вздохнула, отодвинула ткань от входа в палатку и прошла внутрь, сестра Дючетт — следом. Слуги быстро устроили укрытие для дочери герцога, включая груду одеял и шкур вместо кровати и чашу воды, чтобы она смыла грязь пути.

В одном углу стоял большой сундук, подарок от отца с указаниями послушной дочери.

Дючетт прошла к сундуку, почти танцуя, коснулась медных замков пальцами. Она с надеждой посмотрела на Серину.

— Хорошо, — с неохотой сказала Серина. — Не стесняйся.

Дючетт радостно запищала, откинула крышку и посмотрела мечтательно на горы розовой ткани, бережно уложенной в сундук. Она провела пальцами по корсету с бусинами, нежно коснулась тонких рукавов.

— Так красиво! — выдохнула она. — Почему ты не надела его сегодня, Серина? Разве не это отец прислал для встречи с принцем?

Серина опустила сумку с плеча на кровать, а потом сунула ладони в рукава ее робы послушницы. Великая мать Дидьен пыталась убедить ее отдать наряд на время пути из храма в Водехран, но Серина настояла, что оставит его. Она ощущала себя в этом удобнее, чем в том, что ей прислал отец. Особенно, когда розовое платье так манило Дючетт.

— Такое платье неудобно для пути, — сказала она. — Оно точно испачкалось бы, или его зацепили бы колеса. И хорошо, что я не в нем. Сестры несколько часов будут менять разбитое колесо, и будет уже темно для пути. Мы не успеем в Дюнлок до завтра.

— Но ты будешь в нем завтра, да? — словно сжимая святую реликвию, Дючетт подняла головной убор с камнями и вуалью, подняла его и стала восхищаться им.

Рот Серины дрогнул в улыбке. Она прошла к Дючетт, забрала головной убор, оттолкнула капюшон послушницы подруги, опустила украшение на ее голову. Дючетт охнула, когда шелк упал ей на плечи.

— О, Серина! Не надо! — возразила она, но не пыталась снять головной убор. Ее ладони теребили шелк, лицо сияло. — Как я выгляжу? — спросила она, вертясь. — Похожа на настоящую леди?

Серина склонила голову. Дючетт была простой и худой, с румяными щеками и заразительной улыбкой. Никакие украшения не сделали бы ее красавицей, а камни и вуаль не могли скрыть ее лысую голову неровной формы. Но она хотя бы носила украшение лишь для игры, никто не ждал, что она будет играть красавицу в реальности.