Анна Соломахина - Избранная волка [СИ]

Принесла его домой к отцу с матерью родной

К отцу с матерью рожной, чаю с сахаром на стол,

А он чай-то не пьёт, сахар в руки не берёт,

Сахар в руки не берёт, все на коечку зовёт.

Все на коечку зовёт, поперёк её кладёт.

Поперёк её кладёт, а сам песенки поёт.

Жучок ползает по мне, ищет дырочку во мне,

Жучок дырочку нашёл, закандыривать пошёл…

Ольшана

С каждой минутой становилось всё холоднее и холоднее. Я вся продрогла, ведь на мне была лишь ночная рубашка, а вокруг царила сырость и мгла. Отвратительный запах затхлой соломы будил во мне тошноту, а полная неизвестность держала в диком напряжении. Где я? Кто меня похитил? И самый главный вопрос — зачем? Неужто градоправитель? Но не логичнее ли тогда принести меня в постель, чтобы он мог беспрепятственно удовлетворить свою похоть?

Загадка.

Из угла раздался мышиный писк.

— Мышка, — шепнула я дрожащими губами. — Скажи, кто меня похитил?

Глупо, конечно, надеяться, что как в сказке, мышка ответит мне и даже придумает, как спастись, но было так страшно, что хотелось услышать хотя бы звук собственного голоса.

— Пи-пи, — отозвался грызун, мол, я это, я.

— Эх, мышка-мышка, у меня для тебя нет даже горсти крошек, — я развела руками и тут же снова обняла ими себя — холод мигом напомнил о себе. — Прости.

Раздалось шуршание, и на середину камеры, а это была явно она, судя по массивной железной двери и окошку в ней, сейчас закрытому, бодро выбежала довольно упитанная мышь. Точнее крыса: рыжая пасючка с грязным хвостом и наглой мордой. Она уселась напротив меня, подложив под попу хвост, и уставилась прямо в глаза.

— Ну, ты бодрая, — изумлению моему не было предела.

И тут невдалеке громко лязгнула дверь. Очень противным скрежещущим звуком — явно тоже железная. Мы с крысой вздрогнули.

— Беги, балда, — шепнула я ей и подобралась.

Что сейчас будет? По мою ли душу пришли?

Крыса звонко пискнула и полезла под мой матрас, туда, где я не сидела. Вот нахалка!

Тяжёлые шаги по коридору отвлекли от наглой крысы. Незнакомец буквально чеканил шаг, пока шёл. Его подкованные сапоги звонко стучали по каменному полу. От этого звука всё моё нутро сжалось и, кажется, даже завязалось в узелок.

И снова скрежет дверного замка — теперь моего. Во мрак камеры ворвался яркий свет факела, который принёс с собой мой пленитель. Он невысок, широк, а его лицо настолько заросло бородой, что видны только глаза. И он мне незнаком.

— Ну что, посидела, подумала? — его голос резок и неприятен. — Бежать больше некуда.

Мне не совсем понятен его сарказм, ведь сегодня я сбегала совсем от другого человека. Ой! Кажется, я вспомнила, где его видела.

— Как ты здесь очутился? — моему изумлению нет предела, ведь мы встречались совсем в другом городе.

Я не помню подробностей, но совершенно точно уверена, что видела его очень далеко отсюда. И давно.

— Я был здесь по делам, ты не заметила меня в пиршественной зале? Ну конечно, куда мне, простому смертному до вервольфа.

— Какого вервольфа? — как я ни силилась, но не могла понять его логики.

— Который ходит за тобой по пятам — мне мои ребята доложили. Страшный такой, вся рожа в шрамах, он её вечно прячет под капюшоном плаща, — толстяк глумливо усмехнулся. — Сегодня ночью он променял тебя на бордель, так что я не мог упустить такую возможность.

О, Боже! Кьярваль? Он здесь и следит за нами? Не может этого быть! Зачем ему это?..

Я зябко обхватила себя за плечи, надеясь хоть как-то защититься и согреться.

С ехиднейшей улыбкой, которую видно даже сквозь густую бороду, этот гад шагнул ко мне.

— Градоправитель помог с камерой — тут очень крепкие стены и защита от оборотней, так что…, - он многозначительно замолчал. — Правда, придётся потом с ним поделиться. Тобой.

Меня мороз по коже пробрал от его улыбки, если можно назвать улыбкой шакалий оскал. Да-да, несмотря на бороду и широкую кость, именно шакала он мне и напоминал. Повадками.

— Э, нет, так не пойдёт, — раздался ещё один голос, причём по эту сторону двери!

Кьярваль

В некоторых местах следы были сильно затёрты прохожими, но я улавливал малейшие отголоски и вновь брал след. Конечно, проще было бы перекинуться, но я пока справлялся и так. Вот если совсем станет худо, тогда и буду принимать кардинальные меры.

— Эй, смотри, куда прёшь!

На недовольный возглас сбоку мне некогда реагировать, так что крикуну несказанно повезло. Я продолжил свой путь, ведомый мерзким запахом, пока не упёрся в здание тюрьмы. Вот это поворот! Я ожидал чего угодно: палат градоправителя, какого-нибудь домишки на отшибе, но не тюрьмы. Её что, арестовали? Но тогда Гарма и прочие должны были быть в курсе, а не метаться в панике, куда подевалась Ольшана.

Я подошёл ближе, брр, как веет аконитом и не только. Тут мощная защита и от оборотней, и от любой нечисти, начиная с безобидной, заканчивая кровососущей.

— Шварк! — я сплюнул вязкую горечь.

Придётся подключать её родню, хотя тут уже без разницы, лишь бы вытащить девчонку, да побыстрее. Обернувшись, я нос с носом столкнулся с Гармой и Михаем, надо же, не заметил. Плохо, очень плохо! Но то, что родители Ольшаны здесь — это как раз-таки на руку, а вот то, что проворонил слежку, отвратительный знак. — Она здесь? — Гарма подошла ещё ближе.

Ко мне, да и остальным вервольфам она давно привыкла и не боялась. Мы были достаточно давно знакомы.

— Похоже на то, запах похитителя привёл сюда, — я читаю эмоции с лиц супругов и радуюсь, что именно они — родители Ольшаны.

Другие сейчас запаниковали бы, испугались власть имущих (хотя, безусловно, они их уважали и были зависимы от них), замешкались, но не они.

— То есть этот хмырь нашу красоту ненаглядную в казематы засадил за то, что она свою девичью честь сохранила? Козлиина!

— Да, такой произвол мне впервые встречается! — Михай решительно двинулся в сторону тюрьмы и загромыхал кулаком по двери. — Открывайте, собаки сутулые! Где моя дочь? Если с её головы хоть один волосок упал…

— Вы будете иметь дело с воинами Архельдора! — припечатал я, не став уточнять, что мы — оборотни.

Ведь здесь хорошо подготовились ко встрече с нашим братом. Хотя… можно ведь и ветра подключить, вот только это надо плыть к Ренате, чтобы она позвала элементаля. Нет, быстрее будет к степнякам, Айтбай как-то ближе находится, пусть его и уговаривать придётся — басурманин же. А может и не придётся.

Загромыхала дверь, открылось зарешёченное окошечко, из которого на нас угрюмо взглянул стражник.

— Чего надо? — сказал, словно пролаял.

По-шакальи. Интонации очень схожи.

— Где моя дочь?! — Гарму буквально трясло от ярости, собственно, как и меня. — Она легла спать в свою постель, откуда её похитили и доставили сюда. Без суда и следствия! Что за беспредел тут творится?