Валерия Чернованова - Требуется невеста, или Охота на Светлую 2

— Ты как?

Мы остаёмся втроём: я, Лита и Гаранор. Он привлекает меня к себе, мягко целует в лоб и шепчет, касаясь моего виска губами:

— Больше никогда не пугай меня так, ладно?

— Больше не буду. — Бросаю взгляд на тело Валара и отворачиваюсь, а потом с уверенностью добавляю: — Точно не буду.

Меня целуют в губы, и от этого поцелуя я как будто оживаю. Сердце в груди начинает стучать ровнее, на щеках высыхают слёзы, и мне очень хочется задержаться, остаться в этом мгновении. С моим любимым мужчиной и моей любимой малышкой.

— Папа… — Лита, тоже уже заметно успокоившаяся, прижимается к Гаранору, прячет лицо у него на груди, а потом дарит нам робкую улыбку. — Па…

— И всё-таки согласитесь, я хороший учитель, — подливая Дине сильры, довольно заявляет Ксанор. — А мелочь всё схватывает налету.

— И снова ты. — Его брат закатывает глаза.

— И снова я, — соглашается Тёмный и поднимает вверх один единственный уцелевший бокал. — Ну что, за нас? Ну или можем выпить за смерть говнюка, — бросает на Валара брезгливый взгляд.

— Ксан! — в один голос кричим мы с Гаранором, напоминая, чтобы следил за словами при ребёнке.

— Ну а как его ещё называть? — оправдывается Хорос и протягивает мне бутылку, видимо, предлагая пить прямо из неё (и это тоже при ребёнке?!), а потом интересуется: — Кстати, а кто-нибудь догадался вызвать полицию?

Вызвать полицию не догадался никто. В том числе и потому, что я и Дина при всём желании не смогли бы этого сделать, а Гаранор, пока летел к нам на выручку, написал только брату, скинув ему свои координаты. На стражей порядка он почему-то решил не полагаться. Ну или же не хотел лишать себя удовольствия самому разобраться с похитившим нас монстром.

Полицейские являются сами, спустя минут десять (не могли нарисоваться раньше), горя желанием арестовать превысившего скорость нарушителя порядка или как минимум выписать ему штраф. Правда, тут же о нём забывают, когда видят, что здесь произошло.

Следом за полицией прилетают медики и забирают нас всех в больницу. Больше всего пострадали люди Гаранора, им приходится оказывать срочную медицинскую помощь. Я пытаюсь объяснить Тёмному, что со мной всё в порядке и мне ничего оказывать не надо. Вот Дине — стопроцентно надо, ему — тем более (рана на боку выглядит ужасно!), а я в порядке.

На что Хорос, вскинув бровь, заявляет:

— А это что? — и тянет за рукав моего свитера, по которому расползлось большое и очень некрасивое тёмное пятно.

Я порезалась об осколки, когда упала, и даже этого не заметила, а сейчас, после его слов, чувствую, как руки неприятно жжёт и печёт.

Первую помощь мне оказывают в машине скорой. Дине колют успокоительное со снотворным, и мне тоже пытаются вколоть, но я не разрешаю. Не хочу засыпать и снова оставлять свою малышку. Только не сейчас! Сижу, не в силах отпустить Литу, и крепко прижимаю её к себе.

— Лен, ты так её задушишь. — Гаранор накрывает мою руку своей. — Всё хорошо. Никто её больше у тебя не отнимет.

В больнице нам с Литой всё же приходится расстаться, хоть это даётся мне непросто.

— Я присмотрю за ней, — обещает Ксанор. Забирает у меня Мариселу и предлагает ей, подкидывая в руках: — Ну что, мелочь, продолжим дрессировку?

— Ксан! — Я безнадёжно вздыхаю, а Лита, довольная, заливисто смеётся, и её снова подбрасывают в воздух. — Она тебе не цирковая зверушка!

— Иметь ребёнка, Лен, — это почти то же самое, что завести домашнего питомца. Между ними и детьми много общего, — на полном серьёзе замечает Тёмный. — И с теми, и с другими надо играть, выгуливать их и кормить. Так почему бы ещё и не подрессировать?

Наш бестолковый разговор прерывает появление медсестры, которая приглашает меня пройти в кабинет регенерации. Гаранор уже в регенерационной капсуле, ему там лежать минимум часа два. А с моими незначительными царапинами, надеюсь, восстановление не займёт и получаса, и уже совсем скоро я снова буду со своим ангелом.

Но, кажется, я переоценила свои силы. В капсуле я незаметно отключаюсь, засыпаю глубоко и быстро, а в себя прихожу уже в палате.

Судя по тому, что просторное помещение начали заполнять сумерки, проспала я как минимум часа три, если не больше. Йорги! И где мой ребёнок?

Приподнявшись на локтях, цепляюсь взглядом за экран сейфота, на котором вижу… Гаранора. Он сидит во главе стола в просторном конференц-зале и что-то говорит; кажется, отвечает на вопросы журналистов. Эта не запись, а прямая трансляция, но понять, что они обсуждают, я не могу — выключен звук.

— Включить зву… — начинаю и осекаюсь, заметив замершую на пороге палаты… Фелисию.

Я тут же принимаю сидячее положение. Наверное, слишком резко — картинка перед глазами сразу начинает стираться. Слабость — побочный эффект от процедуры регенерации, и, по-хорошему, Гаранору сейчас тоже стоит отлёживаться в палате. Но нет, он сразу же включился в работу и, кажется, он в принципе не знаком с таким словом, как отдых.

— Привет. — Я пытаюсь изобразить на лице улыбку, хоть и не уверена, что стоит это делать.

Делать вид, что между нами ничего не случилось.

— Привет, Ленни. — Улыбки у Фелисии всегда получались лучше, и этот раз не исключение. — Я могу войти?

— Да, конечно.

— Ты как?

— В порядке… Теперь уже в полном порядке. — Я подтягиваю повыше подушку, сажусь поудобнее и жестом приглашаю Фелисию устраиваться в кресле. Таком же светлом, как и всё в этой палате, за исключением серебристых жалюзи.

Она удовлетворённо кивает, садится возле меня и смотрит мне в глаза.

— Я пришла поговорить…

— Прости!

Мы произносим это одновременно, а потом я, тихонько выдохнув, говорю:

— Знаю, одних извинений будет недостаточно, и, если честно, я не представляю, что ещё сказать или сделать, чтобы всё исправить, и… — Я запинаюсь, потому что в самом деле не знаю, что сказать, кроме как добавить, что мне очень, очень жаль, что всё так вышло, и в то же время… если бы так всё не вышло, если бы они с Гаранором поженились, я бы, наверное, свихнулась от боли.

Просто потому, что больше не представляю без него своей жизни. Без его любви, без того, что между нами было и ещё должно произойти.

Хоть это меня не оправдывает, и уж точно Фелисия имеет полное право на меня злиться и даже ненавидеть.

— А больше ничего говорить и не надо, — она снова улыбается, мягко и печально, — и исправлять тоже. Это было решение Гаранора. А ты знаешь, что бывает, когда Тёмные что-то решают и кого-то выбирают.

— У жертвы их внимания не остаётся шансов, — слабо шучу я, и Фелисия согласно кивает.

Наступает молчание, во время которого я смотрю куда угодно, но только не в её тёплые лучистые глаза. А когда всё же отваживаюсь это сделать, Фелисия признаётся: