Валерия Чернованова - Александрин. Яд его сердца [СИ]

Зал, объятый тьмою и тишиной, вдруг наполнился звуком приближающихся шагов. Полыхнули свечи в витых канделябрах, осветив мозаичные панно и стрелами взмывающие к каменным сводам пилястры. Блики пламени заплясали по изъеденным временем плитам пола. Словно пойманные в ловушку светлячки затрепетали в серебряной глади зеркал, составлявших скудную меблировку мрачного, пронизанного холодом подземелья. Они были повсюду, куда ни глянь, — в старинных резных рамах, некогда золочёных, но с годами утративших свой блеск.

Долгие столетия хранившиеся в этих стенах.

Тяжёлая поступь Стража эхом разлетелась по залу, всполошив таившиеся в зеркалах тени. Встрепенувшись, они заметались в своих зачарованных клетках, снова и снова, бессчётное множество раз, пытаясь разбить те вдребезги. Не способные понять, что им на веки вечные суждено оставаться лишь отражениями своих могущественных хозяев.

Вечными пленниками этого места.

Высокий темноволосый мужчина приблизился к одному из зеркал, коснулся его обрамления и не отнимал руки, пока по раме не заструились, мерцая, колдовские символы. Белёсое марево в зазеркалье начало густеть, постепенно приобретая очертания женской фигуры. А когда туман рассеялся, взору Стража явилась та, что уже давно жила в его мыслях, владела его сердцем.

— Никак соскучился по мне, милый? — Женщина потянулась, мягко, с кошачьей грацией и прильнула к зеркальной глади.

Провела ладонью по такой хрупкой на вид преграде и промурлыкала: — Мой любимый муж, маркиз де Шалон дю Ноайли, я тоже по вам скучала.

Страж молчал, неотрывно глядя на рыжеволосую красавицу. Сегодня она предстала перед ним в фривольном шёлковом платье. Обнажённые плечи, узкий корсаж, подчёркивающий тонкую талию и пышную грудь, в ложбинке которой поблёскивал кулон из турмалина. Такой же зелёный, как и её глаза.

Ещё совсем недавно красоту Серен воспевали все трубадуры Вальхейма. Ещё совсем недавно…

Она была жива.

— Не желаете меня освободить, сударь? — игриво повела плечиком кокетка. — Мне одной здесь так одиноко. Так тоскливо, — по-детски надула и без того пухлые губы. — Да и вам, судя по вашей постной физиономии, тоже живётся несладко. Я бы с удовольствием скрасила ваше унылое существование. Только освободи, — посмотрела на Стража с плохо скрываемым нетерпением.

Мужчина грустно усмехнулся.

Демоническая сущность его покойной жены. Прекрасная с виду и ужасающая внутри. Сколько раз Моран готов был поддаться искушению и уступить сладким уговорам. Тени в зеркалах умели искушать, могли с лёгкостью затуманить разум.

Именно потому Стражам запрещалось бывать в Альнее. А он, рискуя всем, уже не раз нарушал этот запрет. Лишь бы увидеть её снова.

Обмануть себя хотя бы на несколько коротких минут.

— Очень скоро ты послужишь своей госпоже, — тихо проронил он, любуясь женой.

Вернее, той, что была так на неё похожа.

— Ты ещё безумнее своего отражения, Страж! — расхохоталась первая красавица Вальхейма. — Безумнее всех нас!

Тени в зеркалах, будто с ней соглашаясь, взбудоражено зашептались. Захихикали и заскреблись, со злостью и отчаяньем проводя когтями по зеркальной поверхности своих темниц.

Шёлк платья постепенно истаивал, превращаясь в изумрудную дымку, не способную скрыть манящие изгибы столь желанного для него тела.

— Цена такого колдовства может быть очень высока. Да ты и сам это знаешь… — Мгновение, и от наряда не осталось и следа. Девушка соблазнительно выгнулась, заведя руки за спину, упиваясь своей властью над Стражем.

Словно зачарованный, Моран шагнул ближе, желая ощутить тепло её нежной кожи, пропустить через пальцы медовые локоны жены.

Сознание заполнял вкрадчивый, едва различимый шёпот:

— Тебе не нужен никто, кроме меня. Освободи меня, любимый…

— Моран!

Страж встрепенулся, услышав за спиной громкий оклик, и спешно отдёрнул руку от зеркала, тотчас подёрнувшегося рябью. Ангельское личико девушки исказилось гримасой злости и разочарования.

— Тебя не должно быть здесь, — заметив, что с другом что-то не так, нахмурился Касьен и ускорил шаг. — Ты только зря себя изводишь. Она — не Серен. Зачем нарушаешь правила? Рано или поздно её всё равно придётся отпустить.

— Сделал то, о чём я тебя просил? — проигнорировав увещевания друга, мрачно проговорил Моран.

Страж бросил на пленницу последний взгляд. Из искусительницы в одно мгновение та превратилась в мегеру и теперь с отчаяньем билась о магическую преграду, отделявшую её от мира живых. Мужчина приложил ладонь к символу, мерцавшему на раме, и исходящее яростью отражение заволокло туманом.

— Сделал, — буркнул шевалье де Лален, не преминув заметить: — Хоть я в сводницы не нанимался. И вообще, почему тебя интересуют только кузины Серен? Жениться на родственнице покойной жены — это прямо извращение какое-то, тебе не кажется?

— Имена, — потребовал Страж, не склонный сегодня к задушевным беседам.

Недовольно покосившись на друга, Касьен принялся перечислять потенциальных претенденток на титул маркизы де Шалон.

— …И последние: Лоиз и Соланж ле Фиенн. У обеих довольно заурядные способности. К тому же бедны, как церковные мыши. В общем, ничего особенного. Мадмуазель Анаис де ля Шор, как по мне, самая подходящая для тебя партия. Не красавица, как Серен, зато…

— Помнится, у барона ле Фиенн были ещё дочери, — перебил друга Моран, перебирая в памяти лица и имена ближайших родственниц супруги.

Провожаемые несмолкающим перешёптыванием теней, мужчины вышли из зала и по узкому, едва освещённому коридору направились к лестнице, что вела из подземелья.

— Старшая, Маржери, уже год как замужем. А средняя… — Касьен замолчал. Вздохнул печально и выразительно покачал головой.

— Что с ней не так? — усмехнулся де Шалон. — Хрома, слепа или, быть может, тоже толстуха, как мадмуазель Анаис, которую ты всё пытаешься мне сосватать? — вспомнил-таки Страж, кто такая эта де ля Шор и тут же мысленно вычеркнул её из списка невест.

— Хуже, — состроил скорбную мину шевалье. — Александрин ле Фиенн — пустышка. В ней не проявилось ни капли родовой магии.

Немалых усилий стоило маркизу сдержать вдруг нахлынувшие на него чувства: радость, заглушаемую неверием. Родственница Серен, да ещё и не владеющая магией. На такую удачу он даже не смел надеяться.

— Невозможно, — ошарашенно прошептал де Шалон.

— Почему невозможно? — удивился Касьен, не догадывавшийся о мыслях друга. — Александрин — досадное недоразумение. Редкость, конечно, среди дворян, но всё же… — Шевалье де Лален задумчиво теребил клинышек своей жиденькой бородки — жест, свидетельствовавший о том, что его милость находится в раздумьях, — и глубокомысленно заключил: — Бедный барон ле Фиенн. Такое пятно на их славном семействе…