Елена Звездная - Лесная ведунья 2

Помолчал друг верный, наверх поглядел — там, где небо начинало сиять звёздами, да и так молвил:

— Агнехран-маг и аспид наш — как-то связаны. Как не ведаю, но действуют вместе и согласованно. А ещё, Весь, ошибки они совершают… одинаковые.

Но мне не до рассуждений сейчас было, тревога страшная змеей подлой заползала в душу.

— Лешинька, не томи! Говори как есть! — потребовала повелительно.

Леший говорить не стал.

Подивилась я тому, но не стал, и на землю как оказалось — неспроста глядел.

Повернулся ко мне, ладонь кряжистую к моей щеке приложил, в глаза заглянул, да и увидела я — круг алхимический он не простой магией был, он передавал. Всё передавал. Каждое произнесённое здесь слово, каждое действие, да даже всплеск магический. За нами следили самым бессовестным образом!

«Уничтожим?» — вопросил леший мысленно.

«Где этот гад сейчас?» — так же мысленно вопросила.

Леший показал — аспида он мне показал. Аспида, что стоял на краю болот, там где до Гиблого яра было ближе всего потому, как река в том месте сужалась, да напряжённо молчит. А подле него ждут указаний вампиры и оборотни, набирают силу моровики, разминаются бадзулы… Но медлит аспид. А от чего медлит дело ясное — неладное заподозрил, разговор наш услыхав, и следит сейчас за мной и лешим.

«Мы ему что, скоморохи в ярмарочный день?!» — от чего-то злость нахлынула да такая, что с трудом на месте усидела.

«Видать навроде того», — подтвердил леший. — «Что делать-то будем?»

Я ещё не знала, что делать, но уже злилась и не без повода — за мной следить, в моём же лесу, да что ж это деется?!

И хотелось разрушить круг подглядательный, снести, смести, уничтожить, да показать аспиду кто в лесу главный, вот только…

«Лешинька, ты ж глянь, он стоит, ничего не делает, ждёт», — сказала другу верному.

«Да», — согласился леший. — «Твоя правда, ждёт. Вопрос в одном — чего ждёт?».

«Действий», — ответила, на аспида мрачно взираючи. — «Он ждёт моих действий. Видимо, планов у аспида два, один воплотит коли я в круге этом останусь, другой коли выйду из него».

«Твоя правда», — поразмыслив немного, снова согласился леший. — «И что ж теперь?».

Помолчала я, возможности свои прикинула, да и ответила:

«Возвращайся к нему. Я следом».

Склонил голову леший, связь нашу разрывая, да согласие выражая, и как был, под землю ушёл.

А я вот в этот момент об одном подумала — где клюка моя? Где лежит она, бесхозная? И каково ей там, одинокой…

Маленькая деталь, о которой едва ли подумает аспид.

А я легла на перину, в одеяло теплое закуталась, глаза закрыла… и скользнула из кокона теплого, бесшумно, да незримо.

Аспид-аспид, я же ведунья, меня в моем лесу кругом алхимическим не удержишь.

Постояла вне границ аспидовой магии, полюбовалась собой спящей на перине, поёжилась в платье лёгком, да и позвала мысленно:

«Лешинька?»

«Славно справилась, не заметил ничего, по первому плану действуем», — отозвался мой верный друг.

Поразмыслив, спросила осторожненько:

«А что за план-то?»

Просто ведь знать не знаю, ведать не ведаю ни про какой из планов.

А и леший от чего-то вдруг с ответом помедлил, словно размышляя о чём-то, да без меня размышляя!

«Лешинька!», — позвала гневно.

И словно издали вздох тяжёлый услышала, а мой соратник, ответил нехотя:

«Хороший план, Веся. Очень хороший. Любая ведунья одобрила бы, сто пудово одобрила бы, да только… ты ж у меня ведьма».

Подумал, и добавил:

«И я у тебя тоже, не того уже, не расчётливый. План хороший, Веся, но мне он не по нраву, потому что я точно знаю — тебе он вообще не понравится».

Задумчиво по хвое опавшей прошлась, плечи зябко обняв, да и топнула ногой, путь себе открывая.

У Дуба Знаний никого не было. Ни Кота Учёного, ни Мудрого Ворона, видать там они, с лешим, аспидом, вампирами да волкодлками, в гуще событий самой.

Подошла к дубу, к самым корням, что вглубь земли уходили. Глубоко, до самой воды подземной, до глинистого слоя, до воды, что и в реку впадала. Одной рукой себя обнимала, озябла ж совсем, второй прикоснулась к коре дуба, ладонь распластала, да пустила магию по стволу, по корням, до водоносного слоя, до самой до воды, по ней до реки, а уж в реке-то всё было просто.

«Покажи!» — не попросила, потребовала я у водяного.

Водя показывать не хотел, ох как не хотел, всей кожей чувствовала, что против он, да только не в тех мы отношениях, чтобы водяной солгал.

И как наяву увидала озерцо, что близ моей избы появилось неспроста — Водя постарался, ради болотников, чтобы силы не тратили понапрасну, да опосля воду отчистил, мне прозрачный водоем оставляя.

И пытался Водя слукавить, и так озеро показал, и так, и как кувшинки на нем распускаются, и как в нем луна отражается, и как рыбки мелкие, красивущие резвятся, и…

«А может хватит уже?» — вот сил моих иногда с ним нет.

Расстроился, и остальное показал.

Как провез Савран последней ходкой провизию купленную, как устроили пир совещательный мои славные воины, да как на карте-картине раскрывается план аспидов… да и не только аспидов. В этом плане Агнехрана рука чувствовалась незримо!

На востоке, со стороны степей ветряных, две ловушки установили. В одной билась, бесновалась, металась от края к краю великая древняя ведьма Велимира! В другой, скрытой до поры до времени, понуро ведьмак сидел. Сидел, да не дёргался.

А Водя мне и слова аспида передал так, словно своими ушами слышала:

«У нежити есть одна особенность — если её поднимает из мёртвых ведьма, она помнит того, кто отнял её жизнь. Запоминает, в каком бы невменяемом состоянии не находилась».

И я содрогнулась всем озябшим телом.

Да, это правда — запоминают. Не ведомо как, но помнят.

И страшным воспоминанием из прошлого пришел дикий смрад гниющей плоти, ритуальный зал и труп. Труп, который я заставила восстать. Забавно, но нежить отчётливо запоминает лишь того, кто её убил, а того, кто заставил восстать из мертвых — нет. И я этому рада. И тогда была рада, и сейчас всё-таки рада. Скольких я подняла для Тиромира? Многих.

Тиромир мечтал о славе. О том, чтобы о нём говорили. Чтобы узнавали. Чтобы славили. Чтобы не называли, ни в глаза, ни за глаза ублюдком ведьмы и бастардом Ингеборга. Он мечтал об этом, и я мечтала тоже. К этой мечте мы отправились вместе.

Идея и путь её воплощения пришли спонтанно — мы гуляли по улочкам центра столицы, я с Тиромиром, счастливые, не размыкающие рук, и Кевин, наш верный рыцарь Кевин. Он первый и почуял неладное — а мы не видели, мы едва ли что-то видели кроме друг друга. Мы веселились как дети, забавляясь тем, что магией, на расстоянии, рисовали славные усики примадонне королевского театра. Тиромир шептал мне на ухо заклинания, а я колдовала — ведьмы ведь не оставляют следов, в отличие от магов. И вот когда я уже завершала правый ус залихватски загнутым кончиком, Кевин увидел мужчину, и среагировал первым — заслонив меня с Тиромиром, и окликнув несчастного. Сначала окликнув, после потребовав, чтобы тот остановился. Но человек не останавливался. Ни когда услышал требование, ни когда Кевин призвал магию. Для этого человека остановиться — значило уже никогда не подняться. И он упал, сначала тяжело рухнув на колени, после завалившись на бок. Я кинулась к нему первая, едва ли осознав, что багровое пятно расползающееся по его рубашке — это кровь. Я кинулась к нему первая, именно поэтому услышала предсмертный хрип: «Дочь… моя дочь».