Елена Звездная - Лесная ведунья 2

— Ну и о чём задумалась, голова моя бедовая? — прорычал леший, оказавшись совсем рядом со мной.

— А об том, Лешинька, что иногда мне просто везёт, — сказала честно.

— Сам поражаюсь, — леший тяжело опустился рядом, пододвинув клюку. — Только одно меня тревожит, Веся, что делать будешь, когда везение-то закончится?

— Не знаю… — прошептала я.

И леший того тоже не знал.

— С магом твоим озабоченным что? — спросил мрачно.

Я руку протянула, к клюке притронулась, да не видно ничего. И ведуньи и нежить Гиблый яр покинули, а потому и мне были не видны.

— Не знаю, — и сердце сжалось так. — Не знаю, что с ним. И где он не знаю тоже. Кровь чувствую, кровь, что на опушке леса Гиблого пролилась, и кровь та человеческая, а увидеть ничего не могу.

— Ох, Веся-Весенька, — вздохнул леший.

— А что, если поги… ранен? — о смерти думать не хотелось мне.

— Сама в то веришь? — прямо друг верный вопросил.

Вспомнила я архимага, силу его, как с ведьмой самой сильной из всех ведьм, разобрался влёгкую, да ведьмака же поймал, тоже без труда. Силён был Агнехран, очень силен… но это Гиблый яр, он не силой берёт, а коварством и подлостью.

Вздохнул устало леший, да и спросил:

— Что с клюкой было смотреть станем?

Мы могли. Всю жизнь её просмотреть могли, всю как есть, вот всё чему клюка была свидетелем, вот ровно то же и мы могли увидать. Да не хотелось мне, никак не хотелось. Хватило того, что моя первая клюка нам поведала, и страшно то было — умирала моя коллега по лесу Заповедному в лесу, клюка с ней рядом была да свидетельницей стала и смерти, и гниения, и трупа разложения. Хорошо у меня сон ведовской лесом заполненный, а иначе от кошмаров и не спала бы вовсе.

— Не хочу я, Лешинька, — призналась с содроганием.

— Ладно, сам гляну, — принял решение леший.

Хорошо лешего иметь, на него завсегда положиться можно. И я положилась. Лешинька клюку Гиблого яра взял, сжал дланью могучей, глаза закрыл.

А потом леший молчал. Хмурился и молчал. Долго молчал. И вот пока гневался да негодовал, оно как-то поспокойнее было, а теперь, когда молчал… морозец по коже пробирал так ощутименько, и напряжение. И испереживавшись, уж хотела сама посмотреть, что было, но леший клюку от меня отодвинул, и сказал властно:

— Не лезь.

И я лезть не решилась. Леший меня берёг, как мог берёг, от всего, что возможно оберегал, я то ценила всем сердцем, а потому не полезла. В молчании дождалась, пока леший заговорит.

И он сказал:

— Веся, а помнишь, злилась ты, на программу учебную, и на экзамены с зачётами, а пуще на правила, что соблюдать была обязана?

Ну, кивнула я, такое ж не забудешь.

А леший глаза открыл, мне в глаза посмотрел, да и сказал:

— И правильно гневалась, Веся, видать всем нутром чуяла — погибель в тех правилах! А знаешь от чего гибельны они?

Не знала я.

И тогда леший сказал:

— Велимира их составляла, Веся, Велимира!

Я бы расстроилась, да и прозвучавшее оно чудовищным было, но… это оказался тот приятный момент, когда я вдруг подумала о себе.

— То есть, экзамены теперь можно не сдавать! — просияла я.

Лешинька на меня посмотрел внимательно. Мне даже стало совестно, но совсем немного.

— Но ведь экзамены-то теперь можно не сдавать? — уже полувопросила.

Леший нахмурился, но был вынужден признать:

— Так, если подумать, то можно и не сдавать, — понуро произнёс он.

А больше мне говорить ничего не стал, а я малодушно и не спрашивала. Не хотела я знать, совсем не хотела.

— Не серчай, — вдруг сказал леший. — А только ведьму эту пусть на части мертвяки рвут, заслужила она не одной смерти, а с десяток самых зверских смертей.

Опустила я взгляд, голову понуро свесила, а все ж сказала:

— Не мне её судить, Лешинька.

— А если не тебе, то кому? — прямо леший вопросил.

Лучше бы серчал, да негодовал далее.

— Раньше бы сказал, что ведьмы с ней пусть разбираются, а теперь так скажу — если ты её не уничтожишь, не уничтожит никто. Даже Агнехран не сумеет. Аспид может, возможно, да по поводу него сомнения у меня большие. А ведьму нужно уничтожить, Веся.

Опустив голову ещё ниже, я ответствовала едва слышно:

— Лешинька, я не смогу.

— Потому что ведьма? — зло спросил друг верный.

— Потому что ведьма, — подтвердила тихо.

— Да, проблема, — нахмурился леший.

Это всегда было проблемой у нас с ним. Он говорил «Добей медведя, старый уже, ходит только мучается», а я схожу да и вылечу, и потому что сердце жалостливое, и потому, что ну что толку в Волшебном лесу, если в нём волшебства не творить?! Но потом от лешего пару дней тихариться приходилось, серчал он у меня, сильно гневался.

И тут вдруг Леся знак подала, да какой — из земли выпрыгнул саженец дубовый и давай на всех корешках как на лапках пританцовывать.

— Что? — спросила я, причины радости не понимая.

Леся тут же и продемонстрировала — на самом краю леса моего заповедного, да не со стороны деревень, что с лесом соседствовали, а со стороны полей, сидела девица в слезах да соплях. Рядом с ней на земле свёрток пищал явно младенческого содержания. А девица, лицо мокрое рукавом утирая, вещала-ведала о происхождении дитя незаконнорожденного, и что мамка с тятькой назад с ребёночком не примут, и что делать ей нечего, кроме как отнести в лес, а там уж как лесная ведунья решит, таковой судьба дитятки и будет.

И Леся счастливая сложила из лиан восторженное: «Берем?»

И вот любая лесная ведунья на месте моем сказала бы «Да», и взяла бы бесспорно. А я ведьма. Я на девицу ту посмотрела и поняла-почувствовала — не её это дитя. Она вообще не рожала ни разу!

«Леся, сколько дней дитятке?» — спросила у Чащи.

Чаща-то моя Заповедная, она на детях помешанная, она всех детей окрестных знает, и даже всех беременных матерей.

Леся, призадумавшись, ответила цифрой четыре.

Значит четыре дня отроду.

«А кто у нас рожал четыре дня назад?» — полюбопытствовала.

Тут Леся долго не думав, выдала мне пять образов находящихся на сносях дев. Первой была дочь кузнеца Варя — косая сажень в плечах, калёная сталь в глазах, кулаки пудовые. У такой кто дитя украсть попытается, тот далеко не уйдёт. Второй девой была Путята — девушка милая, добрая, часто у меня в Заповедном лесу ягоды да травы собирала для матери, такая дитятко отстоять не сумеет, да только муж у неё брат Вари и сын кузнеца. И пусть имя у него тихое Тишило, зато характер как и у сестры, а кулаки поболее будут, и удар поставленный — года два назад на него разбойники напали близ деревни. Леший у меня быстрый, шустро на помощь кинулся, да только если кому и помогать пришлось, так это разбойникам. Третья дева Неждана. В Веснянках она была чужачкой, муж жену из похода военного привёз, любил и берёг зело сильно, тяжелой работы не давал, от того невзлюбили девушку в деревне, ох и невзлюбили. Что ж, кажется я уже знаю, кто мать.