Елена Звездная - Лесная ведунья 2

Маг смотрел на меня прямо, но видела я — вину за собой ощущает, искупить хочет. Гордый. Тогда, как попал в избу мою, долг свой трудом искупить пытался, сейчас вот — подарками. И может, стоило принять, знаю ведь — ему легче стало бы, да только… он маг. Маг. А маги, они ничего, никогда просто так не делают, и я это доподлинно знаю.

Агнехран усмехнулся странно, да и сказал не скрывая:

— Вот ты уже как на врага на меня глядишь. Что вспомнила, Веся? О чём подумала?

— Правду вспомнила, — тихо ответила я. — О неизбежном подумала. Уж простите меня, великий архимаг, а только брать я из ваших рук ничего не стану. И чувствовать себя должником тоже не стоит — я Заповедного леса хозяйка, а в Заповедном лесу всем помогают, ничего взамен не требуя. Да и лешего… лешака вот остановить удалось, а это уже помощь мне, да не малая. Нет вашего долга передо мной, нету. И хватит об этом.

А маг так не считал. Взгляд его прожигал будто, лицо каменным стало, и вдруг сказал Агнехран:

— А коли полюбил я тебя, Веся, как тогда мне быть?

Я улыбнулась.

Улыбка стала шире.

Улыбка перешла в смех.

Смех в истерический хохот.

Насилу успокоилась, слезы то ли от смеха, то ли от горечи выступившие рукавом утерла, на архимага потрясённого поглядела, да и ответила, как есть:

— А что толку с той любви?! Я уже любила, архимаг, я так любила, что весна в груди цвела. И он любил меня, больше жизни любил… Но не больше власти. И сгорела моя весна, в пожарище тщеславия сгорела, а перед тем — от осознания предательства замёрзла как ранняя яблонька, что расцвела раньше времени, да мороз прибрал. Такие как вы не умеют любить, Агнехран. Такие как вы, умеют только приносить в жертву. Убивать. Растаптывать. Но любить — нет. Прощай, маг.

И я забрала наливное яблочко.

Убрала блюдце серебряное.

Слёзы вытерла.

Раз, ещё раз, в третий раз. А они всё текли и текли, неуёмные да неугомонные, а мне больно так.

Дверь отворилась без стука. Вошел аспид, да так, словно поспешал-торопился ко мне прийти, и от вида его страшного я вздрогнула — всё никак не привыкну к чудищу легендарному. Но хоть и явился без спросу, всё равно ему обрадовалась — лучше уж с ним о деле поговорить, чем рыдать понапрасну. Слёзы быстро вытерла, на стул свободный указала, да и…

Вдруг подумала: а чего это я ему обрадовалась-то? Он же за списком пришёл, а список не готов ещё.

— Госпожа хозяйка лесная, — аспид сел на место предложенное, в глаза мои вглядывается напряжённо, и словно бы виновато. — Случилось чего, али как?

— А, ничего не случилось, — я новый листок взяла, перо гусиное в чернила обмакнула. — Так, о прошлом вспомнилось, да и взгрустнулось невзначай. А ты прости меня, аспидушка, за дверь погребную, сама не ведаю, что нашло на меня.

Ну вот, извинилась, а то чувствовала себя поганкой вреднючею, да и неудобно было, совестно.

— Ничего, то тренировка была, а тренировка завсегда вещь полезная, — мирно отозвался аспид.

— И за Гыркулу благодарствую, — не поднимая взгляда от листка, добавила я.

— Дело прошлое, — уклончиво ответил аспид, словно и принял благодарность, и… не совсем.

А я слёзы вытерла. Откель взялись не ведаю, но с чего-то прекращаться отказывались.

— А сдаётся мне, что-то да случилось, — медленно проговорил аспид.

— Аспидушка, — я голову подняла от стола, на аспида поглядела, — я в твои дела не лезу, откуда ты пришёл не спрашиваю, вот и ты, будь добр, в душу мою не лезь.

Ответом мне был спокойный взгляд холодных глаз на чёрном матовом лице, и ещё более холодное:

— Аедан.

Ну так, значит так.

— Будь, по-твоему, господин Аеданушка, да только от обращения, суть сказанного не меняется.

И я начала писать.

Первым пунктом шло — «Ловушки наземные».

Аспид слегка подался ко мне, поглядел на написанное и спросил:

— Это как?

Ох ты ж… да, как-то объяснить то надо.

Вздохнула, и попросила:

— Садись близехонько.

И указала на место, рядом с собой.

Да только аспид взял, и вместо того, чтобы со стулом передвинуться, сам поднялся, подошел, на колено опустился, и вдруг как-то неуютно мне стало, от близости такой. Моя б воля, я бы отодвинулась, да некуда — стул и так в стену упирается. А тут аспид ещё и руку одну на спинке моего стула разместил — и вообще неуютно стало ведьме непутевой. Уж так неуютно, что хоть выводи его на двор, да и показывай всё на натуре, так сказать. Но тут проблема одна имелась — в смысле проблема имелась, а силенки кончились. Прав был аспид — поспать бы мне. Ну да ладно, стенать поздно уже, будем работать с чем есть.

Осторожно я руку протянула, осторожно щеки аспида коснулась… страшно было мне, боязно, неуютно, а ещё этот-то, совсем близко.

Да делать нечего — ладонью я к щеке аспида прикоснулась, да и в глаза ему глядя, передала образ: Лес — ночной, дневной, полуденный, полуночный, да тропинка, что цельной казалась, а вдруг возьми да и разверзнись под ногами.

— Это ловушка стандартная, — отнимая ладонь и берясь за перо, сообщила я. — От того умные люди по краю леса Заповедного ступают лишь одной ногой, покуда разрешение не получат.

— А смысл в чём? — вопросил вдруг Аедан-чудище.

— Ну как, в чём? — замялась я. — Любой организм, это ж пища лесу. И коли не зверям, так червям пиршество, древам — угощение.

Хмыкнул аспидушка, да произнёс задумчиво:

— Ох, и страшна ты, хозяйка лесная.

— Да я то что, — отмахнулась с улыбкою. — На себя в зеркало погляди.

Аспид глядеть не стал, аспид улыбнулся. Да так, что вроде и страшным до крику быть перестал. Грустной улыбкой ему ответила, да и дальше двинулись.

— Ловушки древесные, — написала в листке.

Воткнула перо в чернильницу, повернулась, ладонь к щеке аспида приложила, наклонилась, в глаза заглядывая, и новый образ передала: вот идёт войско осторожное, вот вступают в рощу дубовую, с виду мирную, а вот уже и исчезают один за другим безмолвно, потому как бесшумно вспарывают прошлогоднюю опавшую листву лианы, да раскрывается кора древесная, и в дерево заточается воин, скованный по рукам и ногам. И при этом не раздается ни звука.

— Остерегаться нужно старых деревьев, — высвободив руку и взявшись снова за перо, начала наставлять я. — Да следить за последними воинами — с них обычно начинают, чтобы паники не поднимать до тех самых пор, пока… поздно уж не станет.

Задумчиво кивнул аспид, а потом возьми да и спроси:

— Ведунья, по опыту своему рассказываешь?

Я перестала выводить циферку «три» на листке, удивлённо на аспида посмотрела, и солгать хотелось, ох и хотелось бы, да…

— Я — нет, — пришлось признаться к своему стыду. — Понимаешь, аспидушка, я как в лес попала, ничего о ведунском промысле вообще не ведала. Незванных гостей пугала пыльцой чесоточной, так что сами сбегали доспехи да оружие побросав, али видом ведьмы страшенной да зело презренной. Иной раз топь особливо ретивым охотничкам устраивала — ну ведьма я, ведьма и есть, так что не по учебнику действовала, а на авось да на вредности природной основываясь.