Ева Никольская - Домохозяйка для дракона [litres]

Но самое страшное случилось прошлой зимой, когда Гриппа сделала последнюю отчаянную попытку вернуть расположение Антонины. Поначалу это у нее даже получилось. Они много говорили с дочерью, гуляли по узким улочкам Таллина, обсуждали грядущие праздники и даже вместе отправились забирать платье, которое родители заказали для Златы. Тоня, развернув покупку, восторженно разглядывала ручную вышивку на темно-синем лифе, хвастаясь покупкой перед матерью. Все было так хорошо… идеально просто! Если бы не одно но: именно в этот редкий момент взаимопонимания и семейного счастья дочь призналась Агриппине, что они с Айваром ждут малыша. Думала, та обрадуется, узнав, что скоро снова станет бабушкой, но…

Для дракайны новость оказалась хуже удара молнии. Одно дело – жить с человеком, другое – рожать от него детей, которые, скорей всего, тоже будут людьми. Обычными, бездарными, слабыми и недолговечными. Что-то в мозгу психически нездоровой женщины помутилось, и на эмоциях она прокляла собственную дочь… которая спустя пару недель нелепо погибла. И ладно бы Гриппа страдала, что наговорила гадостей Антонине в последнюю их встречу. Но снежная леди вбила себе в голову, что именно она повинна в смерти своей единственной и ненаглядной Тонечки, точнее не она, а ее материнское проклятие.

Когда я спросила у Алекса, правда ли это или очередная навязчивая идея его жены, он лишь плечами пожал, отводя взгляд. А я подумала: они ведь все маги, а значит, и слова, брошенные в момент эмоционального срыва, вполне могли обернуться смертоносным заклинанием. А еще я окончательно убедилась, почему грымза так ненавидит платье внучки – оно стало своеобразным символом их ссоры с Антониной. Ссоры, которая, вероятней всего, и повлекла за собой ее смерть.

Других детей у Агриппины не было, так как после смерти одной из близняшек она панически боялась снова рожать. Поэтому никак не могла отпустить Тоню… вернее, не хотела. Еще и чувство вины наложилось на замес ее психических отклонений, что и привело в конце концов к идее фикс с ритуалом по обмену душ. Когда же об этом прознал Алекс, он начал искать выход из заведомо проигрышной ситуации, в которой ему предстояло лишиться либо горячо любимой супруги, либо не менее любимой внучки… или же сохранить жизнь и свободу им всем, заодно вернув потерянную дочурку.

Естественно, за мой счет!

Люди для иных из этой семейки – просто подручный материал, который можно и нужно использовать. Не верю, что все драконы такие! Арсений однозначно другой. Семь лет не рушил мой брак, ждал, оберегал, ставя мое счастье выше собственных желаний, а эти… тьфу! Не повезло Антонине с родителями, а Туманову – с тестем и тещей. Но близнецы-то обожают деду Алекса!

– Лика. – Дракон сверлил меня тяжелым взглядом из-под хмурых черных бровей. Было что-то демоническое в отблесках огня, пляшущих в его расширенных зрачках. – У меня не так много времени на уговоры. Хочешь по-плохому – так тому и быть! Половина ритуала уже пройдена – Тоня привязана к тебе, то есть к твоей телесной оболочке. Осталось лишь поменять ваши души местами – и все. Вариантов два: либо ты соглашаешься на ритуал добровольно и спокойно уходишь в лучший мир, позволив родной матери воспитывать небезразличных тебе детей, либо я тебя убиваю, и твоя душа все равно отправляется на тот свет, но через боль, страх и прочие малоприятные вещи.

– А дочку вы в мое мертвое тело селить собираетесь? – недоверчиво уточнила я, стиснув от напряжения подлокотники кресла.

– Именно так! Я не намерен калечить твои жизненно важные органы. Просто придушу, а когда обмен душ состоится, реанимирую с помощью некоторых медицинских знаний, приборов и заклинаний. Не сомневайся, я отлично подготовился! – похвастался он, а меня передернуло.

Следовало ожидать чего-то такого, но… как же тогда предупреждение Антонины? Может, слова Алекса – все-таки блеф, еще одна попытка запугать меня, склонив к сотрудничеству?

– Почему вы не спросите саму Тоню? – Я отчаянно пыталась оттянуть наступление смерти. – Она ведь правда не хочет вселяться. В меня уж точно. А в Злату…

– Про Злату моя девочка ничего не знает, – перебил дракон, поморщившись, как от боли. – И никогда не узнает! Не хочу увеличивать пропасть в их с матерью отношениях.

Пропасть? Да там, похоже, уже бескрайний океан!

– Боже! Какая забота! – Я тоже скривилась – мерзко стало до тошноты. – Неужели не понимаете, что дочь вам этого не простит?

– Еще как простит! Она же будет человеком, а не драконом. Я просто чуть-чуть подотру некоторые ее воспоминания. Да и память твоей генетической сущности сделает свое дело – Тонечка будет отчасти считать себя Милаликой, никто и не заметит разницы.

Про этот загадочный вид памяти он мне тоже целую лекцию прочитал, подробно объяснив, откуда у фэнтезийных попаданок в чужое тело берутся остаточные воспоминания. Если вкратце, душа в тело младенца вселяется не при его зарождении, а после почти полного формирования, и все это время за процессами жизнедеятельности развивающегося организма следит некая сущность, которая служит нам всю жизнь, как компьютерная программа, обеспечивающая исправную работу системы.

– А я не прощу! – заявила, не зная, как его еще отвлечь. – Останусь в этом мире в образе беспокойного призрака, чтобы портить вашу идиллию! То, что вы задумали, Алексей Ибрагимович, отвратительно и бесчеловечно! А потому… душите. Согласия своего на этот трэш я не дам.

– Как пожелаеш-ш-шь, – зло прошипел дракон и решительно двинулся ко мне.

Ох, мамочка! Кажется, мы действительно скоро встретимся.

Там же…

Дубль два – я снова пришла в себя. Медленно открыла глаза, моля бога, чтобы все это мне приснилось, и разочарованно выдохнула, ибо ситуация не изменилась. Точнее, изменилась, но не совсем. Линии на полу теперь ярко сияли, добавляя света мрачному подвалу. Алекс, держа в руках какую-то книгу, сосредоточенно листал ее, что-то выискивая среди мелких строк, а я все так же сидела в кресле, откинувшись на высокую спинку, хотела пить, откашляться и сбежать, а еще меня ужасно тянуло пощупать горло, которое неприятно саднило.

Черт! Он ведь и правда пытался меня задушить! Но не яростно и жестоко, а мягко и неуверенно, будто давал мне шанс передумать. А потом… что было потом? Передумал? Решил усыпить, как в машине? Я от этого отключилась или всему виной страх?

«Потеряла сознание от удушья, – сказал внутренний голос… странный какой-то, незнакомый, чужой. – В себя пришла раньше времени, поэтому просто помолчи и доверься мне, – заявила… сказала бы «мое второе я», но боюсь, что ко мне эта сущность не имела никакого отношения. – Какое-то отношение все же имею, – хихикнула… гм… сущность. – Папочка расстарался, накрепко нас привязав друг к другу своим бредовым ритуалом. Но ты, Лика, не переживай, я все исправлю».