Леока Хабарова - Юнит

– И не надо так смотреть! – прошипела Беликова. – От меня Джон не стал бы скрывать.

– Какие высокие отношения! А давно ты поведала парню, что служишь в КГБ?

Маргарита стиснула зубы до скрипа. Вот же…

Кобра тем временем продолжила допрос.

– Что вы делали после блокировки отсека, когда началось принудительное отмежевание уровня от станции?

Уильям Кавендиш вздохнул, устремив взгляд в прошлое. Помрачнел. Маргарита хорошо понимала его. Сама до сих пор вспоминала те страшные минуты с содроганием.

– Рита упала рядом с терминалом… – начал Джон. – Она оставалась в сознании, но идти не могла из-за сильного шока. Я подхватил ее и отнес наверх, к месту стыковки спасательных шаттлов.

– А потом?

– Потом вернулся в «Альфа»-сектор.

– Зачем?

– Резо Долидзе получил серьезные травмы, – бесхитростно пояснил бывший юнит. – Я не мог оставить его умирать.

– Почему? – Норбекова вперилась в него взглядом.

Джон ответил на вызов спокойно и с достоинством:

– Он мой друг.

Кобра удовлетворенно кивнула. Рита сообразила, к чему она клонит: спасение хозяина записано у юнитов на подкорку – кибернетический телохранитель без колебаний нырнет в жерло вулкана, если того потребует безопасность владельца. Однако робот не пойдет на риск исключительно ради дружбы. Такого ни одна программа не предусматривает.

Фарида зафиксировала ответ в блокноте и развернула перед Джоном четыре изображения:

– Кого из этих женщин вы знаете?

У Риты упало сердце. С одной из голографий на Джона смотрела красавица Софи Бонье. Темноволосая, с алебастровой кожей и глазами, похожими на спелые вишни…

Уильям завис, глядя на снимки. Кадык его дернулся. Глаза потемнели, а ладонь сжалась в кулак.

«Ну все, – грустно подумала Беликова. – Узнал…»

– Вы узнаёте кого-нибудь? – повторила Норбекова. Кто-кто, а уж она наверняка заметила его реакцию.

Джон ответил не сразу, зато голос его прозвучал максимально спокойно. Похоже, успел совладать с эмоциями.

– Да, – сказал он. – Разумеется, узнаю́.

– Кого?

– Это Рита. – Он указал на правую голографию, а Маргарита от неожиданности чуть не выронила чашку. – Рита Беликова. Как же могу я ее не узнать?

– Хм… – Фарида Ильдаровна задумчиво потерла подбородок. – Какие отношения вас связывают?

– Мы друзья.

– Только друзья? – Татарка лукаво выгнула бровь.

Всю невозмутимость Джона смыло как шваброй. Он вспыхнул. На скулах заходили желваки, а ноздри раздулись.

– Кроме нас это никого не касается, – отрезал он. – Это наше с ней личное дело!

– Ошибаетесь. – Голос Норбековой был тверже гранита. – Возможно, в капиталистических странах – очень даже личное. Но здесь – Советский Союз. А Маргарита Павловна – гражданка нашей доблестной отчизны. У советского человека нет и не может быть секретов от коллектива, партии и государства!

Фарида поднялась и, упершись кулаками в столешницу, рявкнула:

– Отвечайте на вопрос!

Джон зыркнул на нее, помолчал пару секунд, а потом тоже встал. Медленно так. С ленцой. Выпрямился во весь рост и снова посмотрел на Кобру. На этот раз – сверху вниз.

– Вам действительно так важно это знать? – спросил спокойно.

Норбекова ответила зловещим молчанием.

– Что ж, – вздохнул он. – Ладно. Пусть будет по-вашему.

Джон пересек комнату и, прежде чем Беликова успела сообразить, что к чему, прижал ладони к зеркальной поверхности, отделяющей тайную каморку от допросной. Всмотрелся, прищурив глаза. Ясное дело, видел он только собственное отражение, но…

– Рита, я знаю, ты там, – хрипло изрек лорд Кавендиш. – Я чувствую тебя, помнишь?

Маргарита зажала рот ладонью. Благо Полидевк забрал у нее чашку, иначе расколотила бы вдребезги.

– Вне всякого сомнения, ты видишь меня и слышишь, – продолжил брюнет. Щеки его пылали. – Признаться, я представлял все несколько иначе, но обстоятельства…

Он выразительно покосился на ошалевшую Норбекову, которая стояла у стола истуканом.

– Обстоятельства вынудили немного скорректировать планы.

Джон сглотнул. Сделал глубокий вдох и опустился на одно колено.

– Рита! Ты самая удивительная женщина из всех, кого я встречал. Помню я, конечно, не особо много, но в этом уверен на сто процентов. Прошлое мое не вернуть, но я мечтаю разделить с тобой будущее. Каждый новый день. Всю жизнь. Рука об руку. Рита… – Лорд Кавендиш поднял глаза и каким-то непостижимым образом ухитрился поймать ее взгляд. – Ты выйдешь за меня замуж?

Рита нашла его в одном из заброшенных внутренних двориков. Здесь, на Лубянке, их сохранилось превеликое множество: остались после реконструкции центрального комплекса Госбеза. Джон сидел на поросших плющом ступеньках и пил что-то из темной бутылки.

Подойти тихо не получилось: лорд Кавендиш резко повернулся на звук, и Беликова застыла в паре метров.

– Можно? – спросила она, кивком указывая на ступеньку.

Джон молча подвинулся, и Маргарита опустилась рядом.

– Не знала, что ты любишь… – начала она, когда Уильям жадно присосался к горлышку, и, разглядев желтую этикетку, удивленно выпалила: – «Жигулевское светлое»?

Серьезно?

Брюнет довольно крякнул, пошарил рукой справа от себя и достал вторую бутылку. Ловко откупорил о край нагретой солнцем ступеньки и протянул ей.

– Я и сам не знал, – сказал Джон. – Меня Резо угостил.

– Его что, уже отпустили из госпиталя?

– Нет. – Кавендиш допил пиво и задумчиво уставился на этикетку. Рита сильно подозревала, что он делает это, лишь бы не смотреть на нее. – Я сам к нему заходил. Проведать.

Выяснять, откуда лежащий на растяжках Долидзе раздобыл «жигули», Маргарита не стала. Сейчас волновало другое.

– Ненавидишь меня? – без обиняков спросила она. Миндальничать не имело смысла.

– А надо? – Джон поднял глаза, и Рита едва не утонула в синеве.

На душе стало пакостно, и захотелось немедленно уйти. Но Беликова сдержалась.

– Не бери в голову. – Джон извлек из кустов третью бутылку. Открыл. Сделал глоток. – Я все понимаю. Та моя выходка в допросной получилась несколько… э…

– Гусарской, – подсказала Рита и мягко улыбнулась.

– Не знаю, кто такие гусары, но поверю тебе на слово, – усмехнулся Джон в ответ. – Я бы, наверное, тоже сказал «нет» при таком раскладе. Так что никаких обид, Рита.

Он протянул руку, и она пожала ее. Ладонь оказалась сухой, теплой и крепкой, и Маргарита позволила Кавендишу задержать ее пальцы чуть дольше, чем предполагал регламент стандартного дружеского рукопожатия.

Вот бы он всегда держал ее за руку! Глупые наивные мечты. Несбыточные, словно вояж по радуге. Сейчас придется сделать то, после чего Уильям Спенсер Кавендиш на нее даже не взглянет.