Надежда Соколова - Наследство черной вдовы

— Молочного, — ответила я, не особо задумываясь над вопросом.

Убранные под сетку волосы, золотые серьги с изумрудами, такое же колье на шею, искусно наложенный макияж — и вот уже в зеркале отображается надменная владелица чуть ли не миллионного состояния, этакая прожженная стерва из американских фильмов про тех богатых, что изредка плачут.

Спускалась на первый этаж я с помощью служанки. Она держала меня под локоть, и всеми вокруг эта помощь воспринималась, как нечто естественное. Вообще, отношение местных слуг к своей хозяйке меня удивляло. По идее, любить ее никто не должен был. Работать за плату, стараться угодить, чтобы получить больше выгоды и продвинуться по карьерной лестнице вверх — да. Но здесь… Слуги носились с Селенирой, как с малым, неразумным ребенком и, похоже, искренне стремились защитить ее от всевозможных жизненных невзгод.

— Селенира, — ворвался в мои мысли голос военного, — гонец уже подъезжает к воротам.

Я кивнула, разглядывая мужчину. Одетый, как и вчера, в армейскую форму цвета хаки, сегодня он выглядел более собранным и подтянутым, чем вчера. Что такого важного могло быть в появлении гонца от императора? Насколько я смогла понять, Селенира своей родословной не уступала императорской семье, замужем она уже несколько раз побывала, значит, ничего нового ей сообщить не могли. И все же гонца встречали, как самого императора.

Несколько минут протекли в молчании. В широкой прихожей мы с военным стояли вдвоем. Я уже хотела спросить, как долго продлится ожидание, когда сзади, на лестнице, раздались шаги. Мужские. Военный нахмурился.

— Успел, — насмешливо заметил врач, подходя со спины и становясь рядом. На этот раз он был одет совсем как аристократ: фрак, рубашка, брюки, туфли. И все — серого цвета. — Приветствую, ронара. Вы сегодня выглядите явно лучше.

«Чем вчера», — не прозвучало, но подразумевалось.

Ответить я, удивленная таким поведением, не успела: входная дверь распахнулась, и на пороге появилось еще одно действующее лицо.

Высокий, красивый, модно одетый мужчина как будто сошел с обложки журнала для английской аристократии, если подобный, конечно, кто-нибудь выпускал. Этакий британский денди, одетый в черный костюм и белоснежную рубашку, выглядывавшую из-под фрака, плечистый, с гладко выбритым подбородком и небольшими усиками над верхней губой, шатен с темно-синими глазами, он совершенно не походил на тех гонцов, которых я себе представляла. Я буквально ощутила волну ненависти и злости, появившуюся со стороны врача и окатившую меня и гонца. Но опять же, времени, чтобы уточнить причину такого странного поведения, у меня не оставалось: гонец улыбнулся, показывая всему миру свои идеальные белоснежные зубы, достал из внутреннего кармана запечатанный пакет и с поклоном протянул его мне:

— Ронара, его величество будет рад видеть вас в своем дворце.

Пакет я взяла аккуратно, так, чтобы не соприкоснуться пальцами с рукой гонца. На какой-то миг мне показалось, что на его лице мелькнула тень то ли недовольства, то ли злобы, но я решила не придавать значения увиденному.

— Мы собираемся завтракать, надеюсь, вы окажете нам честь и присоединитесь к нам, — вежливо произнесла я и сразу же заработала недоуменные взгляды от гонца и врача и недовольный — от военного.

«Похоже, я сказала что-то не то», — мелькнула в голове мысль.

— Буду счастлив, ронара, — между тем улыбнулся гонец, вновь демонстрируя зубы.

К обеденному залу, большой вытянутой комнате, освещенной многочисленными факелами на стенах, мы подошли все вместе. Военный несколько раз поглядывал на врача, явно с намеком, но тот предпочитал делать вид, что все идет по плану, и упорно шагал рядом со мной.

Расселись за накрытым белоснежной скатертью столом, опять же все вместе. Слуги начали накладывать в тарелки горячий рыбный суп. Я следила за их выверенными движениями и ощущала себя мышью, польстившейся на сыр в мышеловке. Вот-вот должна была захлопнуться ловушка, и тогда бедный серенький зверек мог надеяться только на благосклонность судьбы. Что-то шло не так, неправильно, но что — я понять не могла. У меня никогда не было серьезных романов, и тем не менее мне казалось, что гонец и врач ведут себя, как соперники, а военному не нравится поведение ни одного, ни другого.

Ели молча. Пакет сиротливо лежал неподалеку от моей тарелки. Вскрыть его я решила после завтрака. Не стоило портить себе настроение и пищеварение ожидаемо плохими новостями.

После супа нам подали мясо с подливой и кашу, свежие овощи, жареную рыбу, сыр, копчености. Я смотрела на расставленные на столе блюда и плохо могла себе представить, как можно сохранить тонкую талию при подобной кормежке.

Наконец, отказавшись от пирожных и компота на десерт, я поднялась и вышла из зала, прихватив с собой пакет. Тянуть дальше смысла не было.

— Лучше в кабинете, — раздался за моей спиной голос военного, когда я шла по коридору, — из твоей спальни уже убрали все письменные принадлежности, а ответ писать необходимо.

Я кивнула и, следуя за своим спутником, зашла в небольшую, но довольно светлую комнату без окон. Сдержав порыв отыскать источник энергии (факелов на стенах не имелось), я села в кресло за столом, положила на лакированную поверхность пакет, начала аккуратно развязывать узел под печатью.

— Селенира, — укоризненно покачал головой военный, — я понимаю, что ты намеренно тянешь время, но лучше воспользуйся ножом из ящичка и срежь печать.

Я покраснела. Кто б еще сказал мне, жительнице совершенно другого мира, что печати надо срезать.

В ящичке под столешницей и правда оказался миленький ножичек с длинным лезвием и деревянной рукояткой, инкрустированной изумрудами.

Пара взмахов — и печать отделена от упаковки. Вытаскивала и раскрывала я письмо дрожавшими руками.

«Нашей дражайшей кузине, герцогине Селенире Ломарской.

Нам стало известно, что вы недавно в очередной раз овдовели, но так и не смогли войти в интересное положение. Надеемся в ближайшее время увидеть вас в нашей столице, Артонии.

Император государства Горнар Иридий Третий,

Лето две тысячи двадцать шестое от Великого Переселения».

Дата. Подпись. Красивый почерк. Твердый. Сразу видно — тот, кто писал письмо, знает, чего хочет. И как красиво заменил слово «беременность». Не вошли в интересное положение. Интересно, он и в реальной жизни подобными оборотами…

— Селенира?

Я вздохнула, подняла взгляд на военного.

— Я вижу, ты не в том настроении, — на удивление мягко проговорил он, — давай мне бумагу и перо. Я напишу, ты поставишь печать.

Кивнув, я наблюдала, как на письмо с твердым почерком пишется ответ с подобным же почерком.