Марина Ефиминюк - Пряная штучка [litres]

В ответ в Роберта один за другим полетели туфли.

– Да хватит уже в меня швыряться обувью! – донеслось с улицы.

– Скажи спасибо, что я инструменты из кладовой не вытащила! – от ора у меня охрип голос.

– Спасибо!

Одна туфля влетела обратно в окно и в тот момент, когда я нагнулась за новой парой, огрела меня по затылку. Я взвыла от боли:

– Ненавижу!

– А я тебя люблю!

Я опешила. Уверена, что Стаффи, следившая за расправой из соседней комнаты, тоже.

– Ты просто должна это узнать прежде, чем начнешь метать в меня стамески! – прикрикнул Роберт, видимо приняв мое молчание за хороший знак.

Медленно выпрямившись, я подошла к окну и посмотрела на предателя. Он стоял, задрав голову. На земле валялись вещи, висели на открытых ставнях рубашки, на голые ветви вишни были насажены подштанники. Не представляю, как теперь оттуда их достать.

– Какая у тебя странная любовь, господин Палмер, – вымолвила я. – Ты выставил мне счет на грабительскую сумму и даже бровью не повел! Смешно тебе было наблюдать, как я отчаянно барахталась, понимая, что могу потерять лавку?

– С процентами произошла ошибка. Я не знал о них, а когда увидел письмо, то поехал разбираться. Стряпчий давно получил отставку. Письмо об отмене претензии не отправляли по моей просьбе. Ты прозорлива и начала бы подозревать меня. Признаю, что я поступил нечестно и прошу прощения.

– Ты хотя бы слышишь себя? – задохнулась от возмущения я, моментально припомнив свой визит к управляющему монетным двором. – Думаешь, меня должны успокоить извинения? Этан… Роберт, отмена процентов все равно никак не умаляет того, что твой поверенный ждал пять лет, чтобы вызвать меня в Питерборо и попытаться отнять наследство. Не знаю, как называют подобную подлость в твоем мире, но в моем это считается мошенничеством. И ты смеешь мне говорить о любви?

– О той странной инициативе Кроули я тоже узнал не так давно.

– То есть ты пытаешься меня убедить, что собачий хвост вертелся отдельно от собаки? Как в такую ересь можно поверить?

– Я занятой человек, Алекса, и не за всем могу уследить, – со снисходительной интонацией вымолвил он. – Участок Ходжеса идеально подходил для строительства, и торговый дом потерял много денег, когда я решил сменить место. Мне искренне жаль, что тебя пытались обмануть.

Всю жизнь ненавидела, когда со мной разговаривали, как с неразумным ребенком, или пытались внушить чувство вины.

– Если вы искренны, господин Палмер, то не задерживайтесь в моем саду и возвращайтесь к делам. Вдруг вы не в курсе, что прямо сейчас ваши служащие еще кого-то обманывают? И, к слову, постарайтесь больше не попадаться мне на глаза.

Я захлопнула окно, вышла из комнаты и, плотно закрыв дверь, прижалась к ней спиной.

– Он ушел, – объявила Стаффи, выбравшись из женской спальни. – Уверена, что ваш скандал слышала даже мадам Понфле.

– И ладно.

– Ты как, подруга?

– Лучше всех, – резко отозвалась я, а потом съехала по двери и уселась на пол. Было ужасно глупо плакать из-за обманщика, предателя и мошенника, даже если он целовался так, что сердце переставало биться, но я все равно заплакала.

От злости, конечно.

Ну, может быть, еще чуть-чуть от досады, что, как глупая институтка, влюбилась в мерзавца.

К концу недели почтальон принес письмо от поверенных Роберта Палмера, в котором передо мной многословно извинялись и объясняли, что проценты по ссуде были начислены ошибочно. Я не пожалела двух часов и с большим удовольствием расписала в ответном послании, сколько господин Палмер мне задолжал за проживание, питание и истрепанные нервы. Посчитала так грамотно, что долг списался в минус. Роберт был обязан мне вернуть кругленькую сумму, переданную в счет погашения кредита в прошлом месяце.

С большим удовольствием я отправила в Вайтберри ответ и была почти уверена, что торговый дом обалдеет от наглости должницы, а когда придет в себя, заставит выплатить всю сумму в полторы тысячи, вплоть до последнего пенса. Единовременно. Но через два дня в лавке возник Стэн Кроули, по-прежнему отвратительно помятый и вызывающий брезгливость (даже на ум пришло, что после его ухода в торговом зале стоило помыть полы). Неприятный визитер принес записку от господина Палмера и долго топтался у прилавка, ожидая, когда я вскрою конверт.

– До свиданья, Стэн, – перевела я ледяной взгляд на поверенного, намекая, что ему пора отчаливать. – Дверь вон там!

Кроули сдался. За ним прощально звякнул колокольчик. Умирая от любопытства, я вскрыла весточку. На ладонь выпал золотой. Записка оказалась лаконичной до неприличия:

Первый взнос.

Мысленно я даже представила, как Роберт улыбался, когда черкал нахальное послание, намекавшее, что норовистую лавочницу он планировал брать измором. Неожиданно поймав себя на том, что тоже улыбаюсь, я состроила недовольную мину и фыркнула:

– Аферист!

Через неделю на улице закружился первый несмелый снежок. Припорошил улицу, смешался с пылью, а потом быстро растаял, перепачкав мостовые. Холодный ветер снова принес в перечную лавку Кроули с очередным золотым, запечатанным в конверт с вензелем торгового дома Палмера.

– Подождите, – рявкнула я, не давая поверенному, наследившему в торговом зале, уйти.

Господин Палмер! – быстро начертало самописное перо на чистом листе мелованной бумаги. – Вежливо прошу вас как цивилизованный человек цивилизованного человека либо поменяйте посыльного, либо присылайте деньги на счет в монетном дворе. Своим появлением ваш стряпчий отравляет волшебную атмосферу лавки пряностей и вызывает у меня затяжные приступы изжоги.

Еще через семь дней в Питерборо начался настоящий снегопад. Крупные белые хлопья сыпались с серого низкого неба на маленький городок, словно желая замести дома до самых остроугольных крыш. Снег спрятал скудость поздней осени, украсил улицы и принес в лавку нежданного гостя. В середине дня осторожно, словно боясь, что в него полетят банки с перцем, в «Пряную штучку» вошел Ирвин. Он был запорошен, разрумянен и сконфужен.

– Здравствуйте, госпожа Алекса.

Парень остановился поближе к двери, видимо, в случае атаки рассчитывал поскорее убраться из лавки. При виде бывшего друга Стаффи фыркнула и, демонстративно задрав нос, ушла в кухню. Ирвин проводил ее виноватым взглядом.

– Он решил прислать тебя? – с ироничной улыбкой поприветствовала я помощника Роберта.

– Нет. – Секретарь вздохнул, а на выдохе заявил: – Я подал в отставку.

– Ты что сделал? – Стаффи моментально высунулась из кухни и с обеспокоенным видом воззрилась на нежданного гостя: – Ты в своем уме? Как ты собираешься отдавать долг за апартаменты?

От открытия, что сладкая парочка делилась личным, а значит, дружила гораздо теснее, чем мне думалось, у меня поползли на лоб брови.