Марина Ефиминюк - Скандал в Институте благородных девиц

© М. Ефиминюк, 2019

© ООО «Издательство АСТ», 2019

В просторном кабинете, где даже в жару обычно сохранялась приятная прохлада, сегодня сгустилась жутчайшая духота. Уилс ди Норберг, достопочтенный мэр Аскорда, обтер платком взмокшую лысину. Вороватый взгляд мазнул по срамной картинке в книге, и шелковый галстук начал не просто давить, а натуральным образом удушать. Мэр засунул палец за воротник и оттянул узел, но не помогло. Три глотка успокоительного настоя, ядрено пахнущего валерьяной, растворились в подступившей к горлу желчи.

Норберг снова бросил быстрый взгляд на страницу. Несмотря на все ухищрения, обмануть собственное зрение не выходило. Гравюра по-прежнему казалась вопиюще непотребной! Что за напасть такая? Тут не травки стоило хлебать, а крепкий королевский виски! Желательно прямо из бутылки.

От злости он захлопнул книгу, и обложка захохотала в лицо беспутным именем – Бевис Броз. Немедленно вспомнился вечер накануне, когда во время семейного ужина старшая дочь Эвара, изящными движениями разрезая на кусочки мясо, как будто между делом объявила:

– Дорогие родители, я должна выйти замуж. Я, знаете ли, жду ребенка от господина Броза. Он известный писатель, то есть отличная партия. Папочка, ты же сможешь выбить у короля какой-нибудь титул? Мне думается, что имя Бевис ди Броз на книжных обложках будет смотреться внушительнее. Только не меньше лорда, пожалуйста.

В трещащей голове барабанной дробью простучало слово «позор» и как гром прогрохотало «скандал». Было, правда, в довесок еще одно словцо, но в приличном обществе его не произносили, а прикрывали деликатным выражением «откровенный роман». Кошмар откровенный! Впору в гроб ложиться, руки на груди складывать и тихо умирать! За что на его седины… кхм… лысину такие испытания?

Писатель?! Да разве ж человек, не лишенный литературного вкуса, станет строчить подобную ересь? Перед глазами стояла срамная гравюра, где обнаженный атлет с кубиками в том месте, где у нормальных мужчин вырастал благородный живот, дерзко и решительно сжимал молочно-белые упругие бедра беспутной девицы. Про «молочно-белые» и «упругие» опозоренный отец, конечно, додумал сам. Не то чтобы он читал бульварную книжонку, но глазами по десятку страниц пробежался, а потом уперся в картинку, как в забор…

Мэр снова схватился за чашку с успокоительным отваром и сделал внушительный глоток. За тридцать лет он ни разу не видел дражайшую супругу, мать его пяти дочерей, полностью обнаженной. Даже щупать сухопарое тело госпожи ди Норберг дозволялось исключительно через ночную сорочку. Да какой там щупать! Осторожно притрагиваться, чтобы случаем не попрать женской чести и не задеть достоинства.

Святые угодники! Как представилось, что этот паршивец Бевис Броз проделывал с Эварой непотребщину из этого, с позволения сказать, вольного сочинения на эротическую тему, так к горлу подкатывала горечь.

В дверь осторожно постучали, повернулась ручка. На пороге трясся секретарь.

– Где он?! – прогрохотал мэр. – Привели?!

– Господин мэр… Стражи передали, что это… господин Броз… вчера ночью покинул столицу. Никто не знает, в какую сторону он подался.

– Как покинул? – Опершись о крышку стола, Норберг медленно поднялся. От его мощной фигуры волнами исходил гнев. Лицо и шея покрылись красными пятнами.

– Как-то… – промямлил служащий, становясь белее савана.

– И никто подлеца не видел?

– Уехал под покровом ночи. Даже записочки не оставил, а еще квартирной хозяйке не заплатил…

Сердце у градоначальника вдруг нехорошо екнуло и принялось ныть. Как же так вышло, что у него, мэра столицы, особы, приближенной к королю, дочь понесла, как охочая драконица от безродного попугая?

И тот посмел улететь?!

– Поймать и доставить ко мне. Хоть связанным, хоть переломанным, – тихо произнес Норберг, а потом заорал как бешеный: – Поймать Бевиса Броза!

– Кому принадлежит сия мерзостная штука?! – Декан законоведческого отделения Ру Итар потрясала над головой рукописной копией эротического романа Бевиса Броза «Белоснежка и семь рыцарей».

Самодельную книжку, по иронии, наставница обнаружила в классе этикета и хороших манер, ужаснулась попранию канона о занятиях и поведении благородных девиц и устроила скандал. Судя по тому, как она взбеленилась, содержание книги ей было знакомо. Вот уж от кого я никак не ожидала! Вещь ведь эпичная: одна блондинка на семь влюбленных самцов, такая «мужиконеделька».

Ни одна из благородных девиц в ясном рассудке и трезвой памяти не торопилась признаваться в пагубном пристрастии к «клубничке». В каноне студенткам Института благородных девиц разрешалось вышивать, музицировать и рисовать акварелью, но никак не читать эротические романы. Хуже было только их переписывать и копии давать читать по десять монет за штуку.

Судя по испуганному лицу Риты Пиботи, придумавшей нехитрый способ заработать, она понимала, что влипла по самые уши. Только настоящей фее могла прийти в голову гениальная идея устроить в институте подпольную библиотеку с запрещенной литературой. Лесной народ вообще отличался хитростью и смекалкой.

В сущности, схема была проста. В книжной лавке покупался любовный роман и делился между участницами литературного клуба. С неделю, как трудолюбивые каллиграфы, они переписывали книгу, а потом собирали в монструозную рукопись с ошибками, нечитабельными кусками и перепутанными страницами. Но даже некачественные копии разлетались, как горячие пирожки. Студентки записывались в очередь, чтобы почитать Бевиса Броза или братьев Гриммальди, а на новую «Золушку» Шарли Пьетро, если верить подруге, вообще список ожидания растянулся до конца учебного семестра.

– Святые угодники, как чихнуть-то хочется! – Рита шмыгнула носом.

Чихать подружке точно не следовало. Ведьма Ру как раз заканчивала перечислять причины, почему после окончания института мы устроимся на хорошую службу только через постель (на слове «постель» некоторые благородные девицы мечтательно вздохнули), и была готова переключиться на всякую жертву, неосмотрительно подавшую голос.

Хотя как не заметить единственную на курсе фею? Ри всегда выделялась из толпы разноцветными волосами и ярко-фиолетовыми глазами с неподвижным, точно у куклы, зрачком. Настоящая удача, что лесные боги так дико хохотали, когда подбирали палитру для шевелюры, что забыли привесить на спину Риты крылья, как у бабочки или стрекозы.

Впрочем, не наследнице обнищавшего магического рода издеваться над чужой внешностью. Мне и сестре повезло выглядеть обычными людьми, но никто не поручился бы, что наши внуки не начнут стращать народ вертикальными зрачками. С наследственностью не поспоришь. Иветте и так достались разноцветные глаза. Один зеленый, как у мамы, другой синий, как у папы. Никого не обидела.