Татьяна Филатова - Пансион благородных девиц

Несложно обмануть того,

кто хочет быть обманутым.

За какое время вся кровь, подгоняемая сердцем человека, сможет полностью вытечь из тела, пока насос в грудной клетке окончательно не прекратит свою работу? Пожалуй, это зависит от объема повреждения сосудов, которые и «дали течь». Эта мысль пришла ему в голову теплым, летним вечером. Он попытался быстро выполнить подобный анатомически-математический расчет, но математик из него всегда был никудышный. Будь у него под рукой карандаш и листок бумаги… Хотя это уже не столь важно. Разве теперь имеют значения те минуты или даже секунды, которые он смог бы для себя насчитать? И что бы они ему дали? Лишнее мгновение для рассуждений о сущности бытия… Какой бред! Он ухмыльнулся. Чем скорее, тем лучше. В другой ситуации, к примеру, в автомобильной аварии или при нападении грабителями в людном месте такой пустяковый «объем повреждения сосудов» вселил бы надежду, что помощь успеет вовремя. Возможно, обошлось бы даже без вливания донорской крови. Но не в этой ситуации. Лишь время тянется. Мучительно. Нет, не больно, а именно мучительно. И как-то до смеха нудно.

Как хочется закурить. А еще бы бутылочку светлого пива…

Они познакомились прошлой осенью.

Молодой, талантливый и весьма перспективный художник Генри Харрис, работая третий год в рекламной компании дизайнером, наконец смог организовать скромную выставку своих работ. Агента он подыскал среди коллег-рекламщиков. Преимущественно Генри писал портреты. Его вдохновлял любой встречный человек в городе, и именно по этой причине Генри не покупал себе автомобиль, хотя мог позволить купить его еще в прошлом году: в рекламной компании его талант оценили по достоинству, обеспечив ему стабильный карьерный рост.

Он любил метро. Столько разных лиц, которые словно кричат ему: нарисуй нас! Запечатлей на бумаге наши лица, чтобы потом перенести их на холст! Вот девчонка с рыжими дредами и выбритым виском: пока она сидела напротив, Генри успел сделать набросок, не упустив таких деталей, как три золотых сережки-кольца в хряще уха и круглые зеркальные очки, поднятые надо лбом. Девушка играла в игру на телефоне. Генри разглядел розу, вытатуированную на ее предплечье, но до рук в его художестве не дошло: девушка сошла с поезда раньше него на три остановки. За эти самые три остановки он успел нарисовать очертания лица молодого человека, судя по униформе – охранника, который то и дело ронял на грудь голову, закрывая свои уставшие глаза. Генри улыбнулся, закрыл блокнот и вышел на своей станции.

Ему было двадцать шесть лет. Для парня его социального положения было большим успехом достигнуть того, что он имел в его годы. Матери он лишился очень рано, он почти не помнил ее. Воспитывал его отец, который с каждым годом все больше и больше спивался. Последний раз Генри видел его два года назад, когда тот, прознав, что сын стал неплохо зарабатывать, попросил у него денег. Генри дал ему немного, но пожалел о том уже через неделю, когда папаша пришел просить снова. Тогда Генри не без зазрения совести выставил отца-алкоголика за порог, и больше тот к нему не являлся.

Генри снимал квартиру-студию, в которой мог и жить, и работать. Его холостяцкий лофт частенько посещал Итан – его лучший друг, с которым он познакомился еще в университете. Итан был фотографом, не таким удачным, как Генри дизайнером, но он не отчаивался, потому что в свои двадцать пять он все еще жил с родителями, которые полностью его обеспечивали, совершенно в том не упрекая.

Собрав шестнадцать своих лучших, на его взгляд, картин, Генри, не без помощи своих работодателей, устроил выставку. Людей пришло не особо много: это были коллеги, университетские друзья, все так или иначе связанные с художественной деятельностью, конечно же, Итан и его родители. А еще она.

Генри спрашивал своих знакомых гостей о девушке с каштановыми волосами, что были ей по плечо. На ней был надет деловой серый костюм, сама девушка была небольшого роста в черных остроносых туфлях на очень высоком каблуке. Солнцезащитные очки были подняты, сдерживая густые волосы за ушами. Никто из приглашенных Генри не знал этой девушки. Она пришла сама по себе, одна, на его выставку.

Конечно же, он познакомился с ней. Итан любопытно наблюдал со стороны и высмеивал неловкость своего творческого до мозга костей друга.

– Мне очень нравятся эти портреты, – сказала девушка, – кто автор?

Генри закивал головой, скромно улыбнулся и сказал:

– Я…

– Ого! Ничего себе! – восхитилась девушка. – Да вы – талант! Меня зовут Оливия. Оливия Дункан, – она протянула ему руку.

– Генри Харрис.

Генри весь вечер увлеченно рассказывал неизвестной гостье истории своих картин, водил ее от холста к холсту, любуясь ее по-детски наивным и таким притягательным взглядом.

– Я никогда не видел тебя таким придурковатым, – не без смеха после сказал ему Итан. – Честно, я маме в детском саду не так хвастался своими рисунками, как ты сегодня этой Оливии.

– Зато завтра вечером мы идем в кафе! – довольно ответил Генри, не обратив внимания на издевки друга.

– Наш Генри идет на свидание? – удивился Итан. – Поздравляю, брат! Провести тебе краткий курс правил общения с противоположным полом?

Еще со студенческих времен Итан был любимчиком девушек: высокий, светловолосый, симпатичный парень, который все студенческие годы исправно посещал тренажерный зал, при этом он был весьма харизматичным и раскованным, потому не жаловался на нехватку внимания к своей персоне женской половины университета. Генри во многом был похож на Итана: у него тоже были светлые волосы, он увлекался спортом, был, даже коренастее Итана, потому как ростом немного уступал ему. Но каждую свободную минуту, в отличии от друга, он стремился провести с кистью в руках. И не только потому, что он жить без рисования не мог, а еще и потому, что Генри знал, что кроме как на самого себя, ему рассчитывать больше было не на кого: учебу он оплачивал самостоятельно, подрабатывая на любой подвернувшейся работе, а первую картину он продал уже в девятнадцать лет. Скорее даже не ради выгоды, а ради самоутверждения: ему было необходимо осознание того, что его талант востребован, что он не зря посвятил себя искусству. У Итана все было иначе: на один факультет с Генри он попал не столько для того, чтобы обрести профессию, сколько для того, чтобы погрузится в свое хобби целиком. О зарабатывании на жизнь он толком никогда и не задумывался.

Но прошли годы. Форму свою Итан хоть и старался поддерживать, посещая спортзал раз в неделю, все же ему не особо это удавалось, потому как после тренировки он мог купить несколько банок пива и заглянуть с ними в гости к Генри, который, в отличии от друга, не утратил привычки следить за собой.