Марина Ефиминюк - Пряная штучка [litres]

Не спросив разрешения, я быстро вытащила одну из емкостей и не поверила собственным глазам. За толстым стеклом красивыми ровными рядами был выложен разноцветный перец. Мы-то в «Пряной штучке» мастерами не являлись, насыпали перец ложкой, не всегда ровно, а потому рисунок в каждой баночке выходил уникальный. «Острые перчинки» радовали глаз педантичной опрятностью и соразмерностью. Если верить витиеватой надписи на бежевой этикетке, смесь предназначалась для жареной курицы. К горлышку была привешена сложенная вдвое бумажка с инструкцией, скопированной с этикетки «Пряной штучки».

Удержать маску невозмутимости у меня не вышло. Видимо, потрясенное молчание оказалось столь красноречиво, что Стивен прокомментировал:

– Кажется, у вас появился последователь, госпожа Колфилд. Наш общий знакомый рекомендовал этот продукт, как один из лучших в Озерном крае. Если бы я не пробовал ваши «штучки», то, не задумываясь, предложил бы эти пряности в королевскую кухню.

Общий знакомый, значит? Я скрипнула зубами. Роберт Палмер, убью, скотина! Еще говорил, что названия не умеет придумывать, а сам себе оттяпал!

– Вы позволите мне взять одну банку? – попросила я. – В Питерборо «Острый перчик» не продается. Наверное, меня боятся.

– Извольте, – сделал он приглашающий жест рукой.

Мы попрощались. Когда я закрывала дверь в кабинет, Стивен уже погрузился в работу.

Выйдя за ворота дворцового ансамбля, первым делом я направилась на центральный почтамт, находившийся в десяти минутах ходьбы от площади. Но даже не успела пройти и нескольких ярдов, как напротив пешеходной мостовой остановился экипаж.

– Алекса! – позвал меня Фред, высунувшись из кареты. – Садись!

Выглядело так, что он дожидался моего возвращения из дворца. Отказываться было неловко, я забралась в двухместный тесный экипаж и немедленно пожалела, вдруг почувствовав себя в ловушке.

– Господин, – попросила я кучера, – отвезите меня к зданию центрального почтамта.

– Давно в Кингсбурге? – спросил Фред, когда мы тронулись и влились в поток экипажей на проезжей части мостовой.

– Второй день. Ты здесь по делам?

Он ответил уклончиво, через паузу и совершенно невпопад:

– Думаю переехать в столицу…

Последний раз с отвергнутым кавалером мы виделись, когда я со сцены кричала трагическим голосом: «Светлый боже, храни короля!» Этот момент являлся одним из самых позорных в моей жизни, и я мечтала стереть тот день из памяти. Судя по всему, Фред тоже оказался впечатлен настолько, что тогда в театральном шатре опустил голову, словно сгорал от стыда, глядя на безуспешные попытки бывшей пассии состояться в актерском ремесле.

– Как прошла ярмарка в Вайтберри? – спросил он.

– До сих пор пытаюсь пожинать плоды, но они чего-то не идут в руки, – невесело пошутила я.

– Слышал, что Роберт Палмер уехал из Питерборо?

– Прости?

Я повернула голову и встретилась с Фредом взглядом, мысленно костеря тесный трясущийся экипаж. Догадка прошила меня, точно магический удар. Безусловно, Оутис-младший знал, кем в действительности являлся «плотник», и даже намекал, какой грандиозный сюрприз меня ждал.

– Спасибо за приглашение на прием, Фред. Вечер оказался… любопытным.

Он ничего не сказал, но молчание было красноречивее слов. На чисто выбритом лице дернулся мускул.

– Почему ты не рассказал мне сразу, кто он? – сухо спросила я. – Опасался, что я без раздумий выберу деньги? Боялся, что я решу, будто ты сводишь старые счеты? Назови причину.

– А ты бы не выбрала деньги и не увидела бы двойного смысла в моих поступках? – зло спросил он.

– Возможно, но причина нашего разрыва вовсе не в Роберте Палмере. Я посчитала, что мне больше подойдет мужчина, сердце которого никак не зависит от желудка. Ненавижу готовить.

– Ты сейчас шутишь? – разозлился Фред.

– Вовсе нет.

Мы как раз подъезжали к величественному зданию центрального почтамта, и я попросила кучера:

– Господин, пожалуйста, остановите прямо здесь.

Я неловко выбралась из экипажа на скользкую мостовую и повернулась к бывшему кавалеру:

– Удачи, Фред.

Он не потрудился ответить и приказал слуге трогаться, а я поднялась по широкой лестнице к дубовым дверям.

Внутри почтамт блестел позолотой и сверкал натертым мрамором. Усилиями уборщиков пол здесь был всегда такой скользкий, что я лично неоднократно прикладывалась мягкой точкой о серые плитки.

На срочности решила не экономить. Выбрала послание со специальным вензелем, означавшим, что письмо чрезвычайно важное. Быстро продиктовала самописному перу содержание. Велела Ирвину оставаться в лавке, а Стаффи арбалетным болтом, нагруженным банками с перцем, лететь в столицу на извозчике и явиться не позднее послезавтрашнего утра. Тяжеловесные междугородные омнибусы ехали медленно и с бесчисленными остановками, а на извозчике с резвыми лошадками до столицы вполне можно было добраться за сутки. Так что подруге предложила не экономить на наемном экипаже.

Я отдала положенные десять шиллингов почтальонше, назвала адрес и имя Стефани Фостер. Прямоугольный листочек, исчерканный мелкими строчками, медленно втянулся в щель артефакта, похожего на деревянную коробку. Внутри вспыхнул зеленоватый свет, и магический передатчик выплюнул чистый листок обратно. Чернильные строчки исчезли, а значит, послание было благополучно отправлено в Питерборо и уже принято на местном почтамте.

– Благодарю, – кивнула я и даже отошла от окошка, но банка специй, топорщившая кожаные стенки ридикюля, словно жгла руки. Я даже толком не осознала, как заплатила десять пенни за справку и записала на листочек адрес столичной конторы торгового дома Палмера. Очнулась, когда разглядывала богатый фасад с лепниной трехэтажного особняка на одной из центральных улиц Кингсбурга. Особенного плана не было, разве что швырнуть обвинения в лицо вора. Вместе с банкой. Если очень не повезет, то выбью только глаз.

Глубоко вздохнув, я поднялась по мраморной лестнице, предусмотрительно покрытой заклятьем от скольжения. Дверь оказалась на редкость тяжелой, пришлось навалиться всем телом, и я не вошла, а втиснулась в роскошный холл. В торговом доме Палмера мгновенно ощущалась атмосфера успеха и кипучей деятельности. Внутри людно и суетно (как знать, возможно, переполоху посодействовало появление хозяина). На стене, обитой дорогой гобеленовой тканью, висел огромный портрет основателя. Выглядел Роберт на нем моложе, но был знакомо угрюм, словно ненавидел художника за время, потраченное на пустое позирование.

– А где кабинет господина Палмера? – остановила я клерка, специально выбрав того, кто утыкался носом в бумаги. С растерянным видом он оторвался от изучения документов, непонятливо моргнул и, не задавая вопросов, просто указал пальцем на второй этаж. Кабинет я не нашла, так что пришлось подняться выше. Коридор третьего этажа был застелен ковровой дорожкой, и чувствовалось, что именно здесь обитал хозяин.