Алиса Чернышова - Зачёт по демонологии, или пшёл из моей пентаграммы [СИ]

— Пожелать? — вдруг коротко усмехнулась Лис, — Месть? А что, если я хочу вашей смерти?

Я застыла, чувствуя, как время словно бы замедляется, посомневалась миг — и мысленно потянулась к печатям.

То, что вытворила Лис, конечно, дурость, но я не оставлю её. Должен быть способ промыть принцу мозги, должен быть способ её спасти. Глупо, но в тот момент я поняла, что готова драться с принцем всерьёз, а не играть в поддавки, как в тренировочном бою. Сколько нового узнаешь о себе и таких якобы знакомых людях, когда все висит на волоске! Я думала, была уверена, что остальные оставят светлую саму платить за длинный язык, но, видимо, я совсем не знала людей и здорово недооценивала их. Но…

.. вот я замечаю краем глаза, как слегка уплотняется иллюзия Марисоль, позволяя Ане под её прикрытием готовиться к бою. Быстро переглядываюсь с Монтей; на его лице не дёргается ни единый мускул, но я понимаю по глазам: я — защита, он — нападение. Сан тянется к печенюшке с совершенно придурковатым видом, активируя под столом несколько артефактов замысловатым жестом руки — он в игре. Со стороны Мера приходит волна успокаивающей энергии, густой и сильной — он тоже. И пусть ситуация безнадёжная, пусть мы почти мертвы, но я вдруг почувствовала, что вот сейчас, сейчас я настоящая колдунья из рассказов Мера, весёлая, свободная и злая, а мы — настоящий Круг. И куда уж там вечно интригующим, жадным до власти маразматикам, что правят этой страной! Сейчас сила — мы, и сомнений нет.

Воздух накаляется, жду сигнала от Монти, прикидывая, каких от прекрасного ждать сюрпризов…

И тут принц расхохотался.

— Мать-Тьма, — сказал он сквозь смех. — Да вы же просто потрясающие! Часть меня почти хочет позволить вам напасть — это было бы интересно, серьёзно. Одна проблема: после того, как мы тут порезвимся, Академию Чернокнижия придётся отстраивать. Бюджет к этому пока не готов, точно вам говорю! Касаемо же тебя, Злобный Светлый Лучик, ты не то чтобы оригинальна в своих желаниях — меня кто только не хочет убить. Другой вопрос, что они не такие смелые, как ты, и за все эти годы ни одна лицемерная скотина из Чёрного Дворца так и не соизволила сообщить мне о своих намерениях лично. А я бы оценил такой жест по достоинству, между прочим!

Увидь кто наши лица в тот момент, наверное, в истерике бы от смеха зашёлся — так мы были неописуемо хороши. Даже невозмутимый Мер смотрел на высочество изумлённо, словно впервые увидел и пытается понять, где раньше были его глаза.

— О, — фыркнул принц, — Видели бы свои лица.

Да уж, могу себе представить.

— Ладно, — сказало высочество, — Зато теперь мне стало понятно, почему ты, Лучик, отлично относилась к моему истинному облику и терпеть не могла прекрасный. Я бы тоже ненавидел сына того, кто приказал казнить твою мать и её Круг!

Губы Лис судорожно дёрнулись. По всему выходило, что она была готова к умеренно героической смерти и теперь, когда оная отменялась, чувствовала себя немного растерянной.

— Так вот, насчет твоего желания, — вдруг посерьёзнел принц, — Разумеется, я не буду поддаваться, но тебе проще будет отомстить, если ты окажешься в моём окружении. Согласись, обычно убивают близкие.

— И вы так просто дадите мне такую возможность?

Принц передёрнул плечами.

— Да, — просто сказал он, — На меня впервые покушались, когда мне было четыре дня, и сделала это моя собственная мать. Так что, можно сказать, я привык, что симпатичные мне леди пытаются убить меня из-за грехов отца — ничего нового, отличие лишь в том, что ты честнее. Только одна просьба: давайте уладим дело, ради которого я вас собрал, а потом уже будем разбираться с вещами вроде мести.

Лис вдыхала и выдыхала, как выброшенная на берег рыба.

— И ради чего же вы нас собрали? — поинтересовался Мер осторожно.

— Чтобы вы помогли мне спасти мир от Зверя, — ответил принц просто.

— Я в деле, — сказал вдруг Мер. Вот ведь гуманист выискался на наши головы… Но что нам, после всех этих откровений, оставалось?

— Я в деле, — повторили все мы хором.

Вот так, оказывается, становятся потенциальными спасителями мира!

— Только давайте заключим договор, — добавила Ана, практичность которой была неистребима. — Нам нужны гарантии того, что вы действительно не будете задавать озвученных ранее вопросов.

По тому, как сверкнули азартом глаза принца, стало ясно: обсуждение условий затянется надолго.

Я сидела, закрывшись в ванной, и страдала. Ну то есть как страдала — доедала пирог с шоколадом, подсунутый сочувствующим Чучей. Домашний сущь, только выражение моего лица увидел, так сразу за сладостями понёсся, даже спрашивать ничего не стал. Вот что значит опыт!

На самом деле, как мне кажется, право на некоторую психическую неустойчивость у меня было. Виданное ли дело, денёчек вроде этого пережить на такое дело подписаться! Потому, надеюсь, остроухому ничего объяснять не придётся.

Однако, была ещё одна проблема, о которой знать никому не следовало: после призванной Мером Тьмы спина нещадно чесалась и ныла, чего с ней не случалось уже много лет. Нужно было посмотреть, что там делается, но смелости на это недоставало, потому я обещала себе: "После того, как доем пирог".

И жевала так медленно, будто начинка была не из шоколада, а из чего другого, но тоже коричневого.

Однако, хорошая новость про этот мир — она же плохая — заключается в том, что все когда-нибудь кончается, будь то мир, война, боль, жизнь, любовь или вот пирог. Да, пришлось отряхнуть крошки с ладоней, вдохнуть, выдохнуть и расстегнуть крючки на плотном, зачарованном от большинства катаклизмов фирменном платье. Шаг — встать спиной к зеркалу. Досчитать до трех, выдохнуть, обозвать себя мысленно трусихой и обернуться… чтобы почувствовать, как рушатся хрупкие надежды.

Как я и боялась, шрамы больше не были плоскими — они покраснели, вспухли, вздыбились, но самое страшное было не это. Ужас заключался в том, что по их поверхности уже бежала серебристая дорожка из перьев…

Я лежала без сна, чувствуя, как дико чешется спина. Отчего-то в измученный бессонницей мозг приходили воспоминания из детства о том, как поросята при соседском трактире подходили к столбам и активно об них чесались; так вот, не думала, что когда-либо скажу это, но с этими несчастными свинтусами я в тот момент чувствовала глубокое и обстоятельное духовное родство. Аж захрюкать захотелось для поднятия духа, и только понимание того, что остроухий спит за тонкой тканевой перегородкой, от этой идеи отвратило — вряд ли бы он понял правильно эдакий перфоманс.