Алиса Чернышова - Зачёт по демонологии, или пшёл из моей пентаграммы [СИ]

— Жалко, — хмыкнул старший, в котором я с некоторым удивлением узнала вербовавшего меня колдуна Хабу. — Ну, будет ей урок для посмертия: нечего лезть в спасители — сам же потом огребёшь. Я тоже когда-то в гильдию как раз из-за такой придури попал… а, не важно.

Я тут же ломанулась к неожиданной парочке потенциальных помощников. Люди меня не видели, а вот сущи, служившие гильдейскому колдуну, шарахнулись в стороны, пряча зубы. Эт они правильно! Я сама сейчас кого угодно покусать могу.

— Ей надо помочь, — начинаю зудеть. — Вы должны помочь ей!

Хлоп крылом.

— Мы должны помочь ей, — заторможенно повторил младший, но бывшего студента Академии Чернокнижия так легко не проймёшь.

— Ты это серьёзно? — вопросил Хаба скептически. — И думать забудь. Девица обречена, а сунемся мы с тобой — сгорим вместе с ней. Ты что, не видишь, что творится кругом? Если в этом виноваты светлые, то я — куртизанка. Похож?

— Да как-то не очень…

— Вот и я о том же. Все мы тут прекрасно понимаем, отчего город загорелся.

— Правда что ли? — вопрошает младший неуверенно. — Я — нет.

— Ну, ты, может, и нет, но вот он, — кивок на зачинщика, — Знает точно, да и те из присутствующих, у кого есть мозги, тоже. Но тут ничего удивительного, и так такие вещи делаются, такие правила игры: стаду нужна жертва. Не эта девчонка, выбрали бы кого-то другого на роль источника всех несчастий, кого можно демонстративно покарать и сделать вид, что все хорошо. Не первый раз и не последний… Идём, тут нам делать нечего. Я не хочу на это смотреть.

Я в шоке таращилась вслед меченым и с болезненной ясностью понимала: они правы. Можно сорвать голос, можно хоть вечность раздавать тумаки крыльями, можно шептать и кричать, но бывают случаи и системы, где верх смелости, милосердия и доброты, который может позволить себе человек — просто уйти и не смотреть.

И, что самое страшное, раньше меня не волновало, что я живу именно в таком мире. Казалось, что все в порядке, что так и нужно, что это правильно: отпиливать крылья, отводить глаза, позволять другим думать за себя, прогибаться под мир вокруг… это пугает.

Оборачиваюсь и вижу, как Мер с Даном тушат начавший уже разгораться костер. Вокруг них воют хищные ветры, но там, в реальности этих людей, лишь небольшой сквозняк то и дело тушит огонёк. Таковы они, истинные знамения, маленькие послания существ вроде нас — ангелов или демонов, не суть права Лис — тут все зависит от того, во что человек верит. Забытые ключи, внезапные озарения, потухшие огоньки, сны и тени в зеркалах. Жаль, что люди никогда не слушают.

Впрочем, мне ли не понимать? Я ведь тоже человек. Была им.

А теперь стою посреди толпы, придавленная отчаяньем, растопырив померкшие крылья, глотаю слёзы и думаю о том, что ненависть, злость, месть — это круги на воде, которые расходятся в разные стороны от первого же брошенного камня. Один выбор тянет за собой остальные: на месть отвечают местью, ненависть взращивает себе подобное, горе множится — и вот мы здесь. Буду ли я пытаться остановить сходящую с ума и искривляющую пространство магию Дана, когда все кончится? Смирюсь ли с тем, что последними словами, что висели между мной и Лис, были те самые, непонимающе-предательские?

А ведь все началось с одного преступления и одной мести. Колдун, пожелавший убрать конкурента, и демон, не пожелавший смириться с потерей единственного близкого существа… Понятные мотивы и стремления. Но каковы итоги? Вот он, замкнувшийся круг…

Стоп.

Круг замкнулся. С чего это мы взяли, что выбирать тут должны люди?

— Легион! — рявкнула, приземлившись снова на крышу. — Помоги нам.

— Я? С какой бы это, интересно, радости? Неужели за прошедшие несколько минут я переквалифицировался в спасители этого мирка, который хочу уничтожить? Нет, я, разумеется, блистателен, внезапен и непредсказуем, но не до такой степени!

— Скажите ему, — я была зла и посмотрела на профеммора Бала… на Неназываемого Пророка так, как никогда не позволяла себе прежде. — Вы ведь его друг!

— Он не услышит, Дени, — грустно сказал мой учитель. — Я даже не могу назвать его истинное имя…

— Да плевать! — меня трясло. — Но как-то же вы говорить с ним можете, правда? Не зря он притащил на эту крышу именно вас! Помнится, вы ныли нам с нотами пафоса, что так и не успели в чём-то там убедить своего друга. Так извольте, в конечном итоге, успеть!!!

Профессор на миг прикрыл глаза.

— Неприятно это признавать, но ты права. В конечном итоге, вся эта история началась из-за меня. Стоило предупредить его о своей смерти, но мне тогда казалось, что промолчать будет лучше — и вот результат.

Я чуть за голову не схватилась.

— Вы знали, что вас убьют, и ни полслова не сказали своему лучшему другу?

— А ты стала бы о таком говорить? Тогда, видишь ли, я всерьёз верил, что все предопределено, что у меня великая миссия — умереть, что судьба неизменна, что, коль уж мой дар явил такие видения, именно этого от меня хочет Мастер. Ошибался, конечно — но кому же не свойственны ошибки? Но порой, как вот сейчас, я не уверен, кого из нас наказывает Творец: Легиона — за жестокость или меня — за гордыню и глупость.

Н-да. Вот ведь интересно, что в наших легендах все так гладенько да ровненько выходит: этот хороший, этот плохой, засим все. А если чуть глубже копнуть, то вдруг выяснится, что нет там однозначностей — только выбор.

Ну, и его последствия.

— Легион! — позвал профессор Бал.

— О, я узнаю этот тон, — закатил глаза демон. — Решил напоследок наставить меня на путь истинный?

— Нет, — сказал Пророк. — Всего лишь хотел сказать, что тебе есть чем гордиться. Твой сын и ученик — оба выросли замечательными крылатыми. Первые, рожденные за много тысяч лет, в мирах, казалось бы, непригодных для такого… Истинное чудо. Грустно, что скоро один из них познает бессилие, а второй — всю ту боль, что когда-то испытал ты. Неудивительно, впрочем: вы поразительно похожи, я словно смотрю на тебя, только более юного. С другой стороны, неудивительно, если вспомнить, что вырастил его именно ты. Знаешь, это было интересно: наблюдать, как ты берёшь мальчишку под свою опеку, ненавязчиво заботишься о нём…

— Это было притворство, — сказал Легион холодно.

— О, — усмехнулся Бал. — Может, именно потому он вырос не законченным безумцем, как предполагалось, а достойным, пусть и весьма высокомерным, юношей? Ты не стал подавлять его ментально, оградил, насколько смог, от влияния отца-человека, привил тягу к нормальным взаимоотношениям. Да что уж там, даже крылья не отрезал, хотя это первый способ лишить кого-то свободы выбора и ясности понимания. Но нет, ты просто запечатал в человеческом теле до поры до времени. Скажи, тебе его теперь не жаль? Знаешь ведь, что ему доведётся испытать в ближайшее время.