Ольга Валентеева - Зеркальный страж

— Нет. Стала бы я приходить?

— Решила избавиться от подельника?

— Андре, я не имею отношения к нападению Денни на башню пустоты, я не знала!

— А это имеет значение?

— Может, выясните отношения потом? — вмешался Анри. — О чем они еще говорили, мадемуазель Эверт?

— Что у вас будет легко выпытать, кто же четвертый ставил печати с магистрами.

— Давайте поступим проще, — сказал Анри. — Вы назовете нам адрес Денни, и он будет арестован.

— Нет! — вздрогнула я. — Нет, не назову, магистр Вейран, хоть пытайте. Там много людей, им некуда идти. Если будет бой, будут и жертвы, а они — мои друзья, которые поддерживали в трудную минуту.

— Денни тебя тоже поддерживал? — с издевкой спросил Андре.

— Да. — Я опустила голову. — Но он обманул меня, ты знаешь и сам. Больше не могу ничего сказать.

— Что ж, вы помогли нам, мадемуазель Эверт, — сказал магистр света. — И если передумаете или вам вдруг понадобится наша защита — приходите.

— Хорошо, благодарю вас, магистр Вейран. Андре, можно поговорить с тобой… наедине?

— О чем? — жестко спросил он.

— Мы пойдем, — поднялся Филипп. — Андре, я зайду чуть позднее.

Анри тоже поднялся, братья попрощались и оставили нас с глазу на глаз. Теперь я опасалась смотреть на Андре. Разглядывала свои ладони, юбку, пол, только не его.

— Мое время не безгранично, — напомнил неумолимый магистр.

— Я хотела сказать, — все-таки заставила себя посмотреть на него и столкнулась со взглядом, полным ненависти, — Андре, да, я не сказала тебе, зачем действительно пришла в башню пустоты. Но я никогда не желала тебе зла! Пожалуйста, выслушай.

— Мы мало поговорили при последней встрече? — Жестокая улыбка изогнула красивые губы. — Впрочем, как раз разговаривали мы мало.

— Зачем ты так? — Глаза защипало от слез. — Да, ты дал понять, как относишься ко мне. Что я для тебя всего лишь…

— Шлюха, — подсказал Андре.

— Да, видимо, так.

Объяснять расхотелось. Я поднялась, замерла на миг.

— А знаешь, я ведь почти поверила, что ты меня любишь, — сказала, изучая узор паркета на полу. — Но только ты не умеешь любить. Ненависть — вот и все, что в тебе есть, Андре. Но ненависть способна лишь рушить и убивать. И когда ты останешься совсем один…

— Я и так один, Надин. Был и буду после того, как убью твоего любовника.

— Он не…

— Еще скажи, что между вами ничего не было.

— Было! Но до того, как мы познакомились с тобой. Я любила Денни. Думала, что любила.

— И потом так же думала, что любишь меня. Да тебе вредно думать, дорогая!

Хотелось зарядить ему пощечину, но стоило взглянуть на изможденное бледное лицо, как руки опустились сами собой.

— Что ж, это наша последняя встреча. — Все-таки нашла в себе силы на него посмотреть, чтобы запомнить навсегда. — Я больше не приду. Ты тоже, знаю. Может, и к лучшему, что все вышло именно так. Ты говорил, что тебя нельзя любить, Андре. И я поняла, что действительно — нельзя. Но не потому, что ты этого не достоин, нет. А потому, что любовь к тебе разрушает. От нее нельзя избавиться, ее надо просто… пережить. Прощай.

И пошла прочь, не оборачиваясь. Нельзя, нельзя. Забыть? Нет, я его не забуду, хоть уже почти ненавижу. Растоптать свою гордость? Не стану. Пусть все закончится здесь и сейчас. Мой мир рухнул, остались осколки. И они больно впивались в сердце, ранили так глубоко, что я не могла дышать. Слезы все-таки покатились ручьем. Меня никто не останавливал. Я брела по Альсенбургу, смотрела на беззаботно-голубое небо и проклинала тот день, когда впервые встретила Андре. Его нельзя любить, потому что любовь к нему — это горькая отрава, которая медленно убивает. Какой же глупой надо было быть, чтобы даже на миг поверить в то, что пустота может любить.

Андре

Я не хотел никого видеть. Забился в свою комнату, сел на кровать, обхватив голову руками, и время остановилось. Слова Надин словно молоточками стучали по вискам. Что ж, я ее предупреждал. Знал, что все так и будет, потому что по-другому не бывает. Теперь мы больше не увидимся. Для нее так будет лучше. А мне надо забыть. И забуду со временем, Пустота поможет. Она единственная, кто всегда будет мне рад. Мне нравилось в пустоте. Там не было лжи и фальши, не было чьих-то требований. Только покой. В коридоре слышались шаги и голоса. На минуту заглянул Фил, понял, что разговаривать я не намерен, и куда-то убежал. Громко ругался Анри — как я понял, он приставил кого-то проследить за Надин, но не вышло. Он ее идиоткой считает? Конечно, она не собирается приводить хвост к дому своего дружка.

Голова раскалывалась. Будто кто-то медленно проворачивал в висках шурупы. Наверное, в чем-то прав отец, и сейчас мне лучше держать магию при себе, потому что даже небольшое усилие обратилось мигренью. Ненавижу чувствовать себя беспомощным. Ненавижу! Стоило добавить: себя…

В дверь тихо постучали.

— Убирайтесь! — рявкнул я, но кто в этом доме меня слушал?

Дверь отворилась, и на пороге замерла мадам Анжела. Поглядела на меня, укоризненно покачала головой, подошла и призвала магию исцеления. Мягко коснулась висков, забирая боль.

— Спасибо, — сказал ей.

— Да не за что. — Она печально улыбнулась. — Прости, я случайно услышала часть твоего разговора с Надин… Вы разговаривали слишком громко. У тебя отношения с этой девочкой?

— Были, — признал я. — Если это можно так назвать. Она шпионила за мной по приказу того человека, который напал на башню. Долгая история.

— Расскажешь?

— Не хочу.

— Уверен?

— Я никогда и ни с кем не делился делами сердечными, мадам Анжела. Не стоит и начинать.

— Конечно, куда проще сидеть и жалеть себя.

— Я не…

И замолчал. Может, она и права. Действительно, как последний идиот упиваюсь обидой. Первой ли в жизни? Увы, нет. Пора привыкнуть. Да, неожиданно и больно. Да, Надин каким-то образом сумела пробраться под кожу, в самые недра души, и там осталась, как бы я ни пытался ее оттуда вытравить. Осталась ведь! И сейчас я сходил с ума от двух противоречащих друг другу желаний: стереть, превратить в пепел, причинить боль — и быть с ней, забыв обо всем.

— Рассказывай, — настаивала мадам Вейран.

— Хорошо, только история не совсем приятная.

Оказалось, что суть наших отношений с Надин можно уложить в десяток предложений. Странно и глупо. Анжела слушала внимательно, ни о чем не спрашивала, а я старался не сказать ничего лишнего. Этакая игра в слова. Наконец слова иссякли. Я замолчал и уставился в пол, заново переживая все, что произошло после моего возвращения из пустоты.

— Глупый ты мальчик, Андре, — вздохнула Анжела. — Наговорил девушке гадостей. Зачем? Думаешь, если бы она тебя не любила, то пришла бы? Зная, как ты отреагируешь?